В Европе, к югу от тайги, простирается область широколиственных лесов. Растительность здесь гораздо разнообразнее таежной.

В этих лесах встречаются дубы, клены, липы, а южнее — бук и граб.
Еще более пышные леса на Дальнем Востоке, к югу от Хабаровска и Амура.
 В Северной Америке такие леса покрывают большие пространства в восточной части материка.

Как вы уже знаете, между животными тундры и тайги Евразии и Америки много сходства. Между животными широколиственных лесов на разных материках наблюдаются большие различия, и чем дальше к югу, тем значительнее эти различия в животном мире.

В исторические времена леса Европы населяли дикие быки — зубры. Теперь их сохранилось всего несколько десятков голов. Они находятся под охраной закона в Беловежской Пуще, под Москвой в Приокско-Террасном заповеднике и в других заповедниках, а также в Польше и некоторых странах Западной Европы. Несколько зубров перевезено на Кавказ; там они живут в заповеднике вместе с зубробизонами.

Европейские олени были когда-то многочисленны. Теперь их содержат в парках и охотничьих хозяйствах. У нас европейский олень охраняется в Воронежском, Крымском, Капказском заповедниках и в Беловежской Пуще.

В лесах Европы, на Кавказе, в Сибири и в широколиственных лесах Дальнего Востока живет небольшой олень, которого называют косулей.

В некоторых местах Европы еще сохранились дикие свиньи — кабаны. Их много в больших лесных массивах Беловежской Пущи и в лесах Кавказа. В Средней Азии они живут в густых зарослях тростника, в устьях рек и по берегам озер.

На Европейском материке живет выхухоль—обитательница стариц2, рек и озер. Она встречается в бассейнах Волги, Дона,

Урала и в Испании, в восточной части Пиренейских гор.

В тайге и тундре Америки и Евразии живет заяц-беляк, а в полосе широколиственных лесов и степях — заяц-русак. Он крупнее беляка и на зиму не белеет.

Перелески, смешанные леса, прорезанные полянами и хлебными полями, населяет тетерев-косач. Встречаются орлы разных видов: орел-карлик, змееяд, могильник, большой и малый подорлики, а также другие хищные птицы — осоед и канюк. Канюк приносит большую пользу, уничтожая вредных грызунов.

Малоопытные охотники часто ошибочно принимают канюка за ястреба-тетеревятника, нападающего на тетеревов и куропаток, и убивают полезную птицу.

По широте распространения и умению приспосабливаться к разнообразным условиям существования обыкновенный ворон не имеет себе равных. Его огромный ареал охватывает почти все северное полушарие — за исключением пустынь Центральной Азии, где его заменяет меньшой брат — пустынный ворон. В России обыкновенный ворон гнездится повсеместно: уживается и в арктической тундре, и в глухоманной тайге, и в дубравах средней полосы, и в горных-лесах Кавказа.

Ворон — крупная птица с ясно обозначенными чертами падальщика и хищника. На Крайнем Севере излюбленные места обитания ворона приурочены к отвесным скалам побережий морей Северного Ледовитого океана. Часто вороны поселяются здесь поблизости от птичьих базаров, где находят обильную пищу в виде трупов погибших птиц, птенцов, брошенных яиц. Нередко промышляют они и разбоем на гнездах. Вороны обожают море-продукты и регулярно обследуют литораль в поисках моллюсков, ракообразных, снулой рыбы, выброшенных прибоем мертвых тюленей. Если у моря пищи для них мало, вороны отправляются на охоту в тундру, где промышляют леммингов, молодых длиннохвостых сусликов, птенцов белых куропаток, гусей и уток. В лесной зоне основу питания обыкновенного ворона во все сезоны, и в особенности зимой, составляет падаль, которая употребляется вне зависимости от ее происхождения, времени хранения и степени промерзания. Особенно богатая добыча достается воронам от охотников, которые оставляют после себя множество обреченных подранков. Летом дополнением к рациону служат насекомые, ягоды, орехи, а также дичь, которую изредка удается добывать.

Пустынный ворон — неутомимый истребитель сусликов, песчанок, тушканчиков, хомячков и других мелких грызунов. При случае он ловит ящериц, небольших змей, поедает молодых черепашек, расклевывая их мягкие панцири, и разнообразных насекомых. Этот ворон падалью питается лишь изредка.

Редкий рассказ о воронах не затрагивает их страсти к коллекциониро- „ Q ванию птичьих яиц и «нежной» привязанности к чужим птенчикам. Поиски гнезд с соответствующим содержимым и в самом деле составляют излюбленное развлечение ворон. Оно помогает им скоротать время и обеспечивает существенную прибавку к рациону. Не следует, однако, видеть в воронах закоренелых прагматиков: гнезда без содержимого они тоже иногда разоряют. Но это уже исключительно из «любви к искусству», для поддержания спортивной формы и от природного любопытства.

Вороны — мастера на все руки: грабители, хищники, падальщики и мусорщики. Они предпочитают жить там, где могут найти применение всем своим навыкам. В России живут вороны трех разновидностей: к западу от Енисея всем известная серая, к востоку — известная многим сибирякам черная, а в Приморье и на Сахалине к черной присоединяется мало кому известная большеклювая. Различия в окраске у явственно серых и абсолютно черных ворон бросаются в глаза издали, но это вовсе не мешает им вступать в смешанные браки и благополучно выводить жизнеспособное потомство. А вот черная и большеклювая вороны, черные, как уголь, и похожие друг на друга, как близнецы, в такие браки не вступают.

Исконные места обитания всех ворон — долины рек и озерные котловины с богатой растительностью, причудливой мозаикой ландшафтов, обилием рыбы, моллюсков, околоводных птиц и грызунов. Среди этого разнообразия предприимчивые вороны чувствуют себя превосходно: собирают снулую рыбу, ковыряют раковины двустворок, грабят гнезда, охотятся за полевками, никогда не пролетят и мимо падали.

• При постройке гнезда пустынный ворон нередко довольствуется кустом саксаула высотой чуть больше метра, если находит его достаточно прочным, чтобы выдержать нагромождение веток высотой 40 и диаметром 35 см.
• Обыкновенные вороны гнездятся на высоких деревьях и неприступных обрывах: в скальных нишах или на карнизах под нависающими над ними сверху уступами. Гнездо — очень массивная, толстая платформа из сучьев и веток с глубоким лотком посередине и теплой выстилкой из сухой травы и шерсти.
• Самец и самка обыкновенного ворона привязаны друг к другу и к своему участку в течение всей жизни. Пара от пары гнездятся на расстоянии не менее 3-5 км и свои участки охраняют самым ревностным образом.
• В прежние времена у северных народов — чукчей, эвенков -было принято оставлять покойников в открытых гробах на воздухе. Вороны завершали похоронный обряд и пользовались большим уважением местного населения, которое отводило этой птице одно из самых видных мест в своем мифотворчестве.
• Птенцы обыкновенного ворона легко приручаются. По способности налаживать общение с людьми, понятливости, богатству психических возможностей и уровню интеллекта вороны стоят вровень с собаками.
• В городах соседние вороньи гнезда нередко разделяет всего 25-30 м, но в природных условиях пары ворон охраняют обширные гнездовые территории и селятся не ближе нескольких сот метров друг от друга.
• В гнездовую пору ворона вороне — главный враг. В местах с высокой плотностью гнездования серых ворон истребление ими яиц друг друга принимает массовый характер и достигает 65%. При кладке в 5-6 яиц из гнезда вылетают 3-4 старших птенца, а у младших шансов на выживание не бывает почти никогда. Они безнадежно проигрывают в конкуренции за корм, слабеют, и в конце концов старшие их затаптывают.
• Зимой серые вороны ночуют большими стаями на деревьях в центре города, где всегда на два-три градуса теплее, чем в пригороде. Поутру они спешат на кормежку. Местные птицы разлетаются по городу на свои участки, обжитые еще с лета, и проводят здесь день, роясь в мусорных ящиках. Зимующие в городе «приезжие» вороны из северных областей предпочитают загородные мусорные свалки.

Как много потерь ежечасно несли кетиные племена! Но несмотря ни на что самые сильные и счастливые все-таки прорывались до нерестилища. Два-три из десятка. И очень дорогой ценой прорывались: элегантные морские красавцы становились почти уродами и дистрофиками: тело облегчалось вдвое, 97-98 процентов «морских» жиров как не бывало, а с ними «сгорело» более половины белков… Знаменитая по сочности, питательности и вкусу красная лососина превратилась в белую водянистую массу.

А портрет, портрет-то как неузнаваем стал: вместо красивой, серебристой и мужественной головы — черное безобразное страшилище с хищно и криво загнутым вниз носом, навстречу которому скрючилась нижняя челюсть, с пастью, наполненной беспорядочно разбросанными большими и малыми мерзкого вида зубами..,

…Пара светлых, за которой я наблюдал, наконец собралась с силами и приступила к завершающему этапу своей жизни. Самка облюбовала участок для гнезда, очистила его от ила и мусора, и даже наметилась яма в гальке. Оба были озабочены, нервозны, гнали от себя всех и вся. Оба они то и дело ложились на дно боком и судорожно били хвостами. Но гнездовую яму строила в основном она.

Через два дня эта яма была готова — около полутора-двух метров в диаметре и сантиметров тридцать глубиной, в окружении вала выгребенных камней. Вырыла ее рыба для того, чтобы добраться до более свежих родниковых струек, а вместе с тем понадежнее упрятать икру от многочисленных любителей полакомиться ею.

Но странно: я считал раньше, что мечет икру кета просто в общую яму, ан нет! В ней уже было два небольших свеженагребенных бугорка, а теперь супруги колдовали в том месте, где суждено было быть третьему.

К вечеру мне представился завершающий этап откладки икры этой парой. Точно, она вырыла третью ямку, в общей яме разбрасывая гальку еще сильными движениями тела, стоя против течения. Он же бдительно охранял гнездо от вражьих сил и соперников. Затем самка, опустившись в ямку, выпускала красно-оранжевую цепочку икры, свертывавшуюся горкой, самец же в это мгновение закрывал подругу и ту оранжевую горку светлым облаком молок. Раз, другой, третий. И все. Оставалось закрыть этот маленький бугорок и ждать своего смертного часа.

Прежде я задумывался: зачем у кеты на последнем этапе жизни вырастают большие зубы, а теперь понял. Уж больно много было желающих полакомиться около нее. Мало того, что всякая мелюзга и не мелюзга, крутившаяся подле, жадно хватала каждую икринку, ненароком выплывающую из гнезда, — эти захребетники то и дело норовили забраться в гнездо! Нахалы! Прочь гнали всех их оба супруга, но более энергичным был он. Я дважды видел, как после хватки зубастым ртом кеты небольшие ленки обреченно уплывали по течению, кособоко вихляя. Утром мне представилась такая картина: вместе ямы — бугор размером два на полтора. Самка измученно стояла в тени под корнями тополя на страже. Почти все ею сделано. Теперь ее последние дни станут дотлевать скорбно и жалко, умирать она будет около двух недель, пока не иссякнет последняя искра, последняя крупица жизненных сил.

А где же ее друг? Странно: гнездо рыла она, и зарывала она же. Сделал свое дело и смотался? Да. Но возмутиться этим можно было лишь по некомпетентности. Присмотревшись к нерестилищу, я обратил внимание: в среднем на две икрянки приходился один молошник. Стало быть, им свои силы и свои продукты размножения требовалось расходовать экономнее ради общей задачи воспроизводства.

Я подолгу смотрел и на угасающую Светлую у ее гнезда, и на других, а думал не столько о них, сколько о бугре и отложенных в нем икринках, в которых уже началось нечто не менее таинственное, чем загадочные кочевья взрослых. Через 90, а то и 120 дней они превратятся в крошечные личинки с полспички, с пузырьком оранжевого жирка на брюшке, и еще два-три месяца будут подрастать здесь же, в родительском гнезде. Весной, когда личинки превратятся в мальков-пестряток почти со спичку, начнется в своем роде тоже грандиозное кочевье по вешним и летним водам, но в ином направлении — к морю. Малыши достигнут цели через 4-5 месяцев — в августе. Далеко не все приплывут, ибо слишком много встретится желающих проглотить крошечное существо.

Горбуша, или розовый лосось (Oncorhynchus gorbuscha)

Средняя плодовитость летней кеты 2,5 тысячи икринок, осенней — три семьсот. По исследованиям ихтиологов, при икромете уплывает и погибает 22-25, до 42 процентов икринок. Допустим, под бугром оказывается их около двух тысяч у первой расы и три — у второй. Вроде бы достаточно для воспроизводства. Но все же немало икринок остается неоплодотворенными или гибнет на первых стадиях дробления яйцеклетки. В гнездовых буграх за зиму гибнет 70-80 процентов икры, потому что очень трудно жить личинкам в ледяной воде под каменным слоем! Да если он начнет промерзать… А вокруг бдят прожорливые хищники… И потому не приходится удивляться, что из гнезда уплывают вниз по течению, к морю, от двух до трех сотен, а то и несколько десятков мальков на гнездо, моря же достигнет в лучшем случае один из двух.

Сплывая тысячами тысяч струй и потоков, мальки навсегда запоминают их чередование, да так надежно, что через три-четыре года пойдут вспять точно этим же путем. Как запоминают и как вспоминают — никто до сих пор точно не знает.

Впрочем, ученые все больше склоняются к мысли; что отыскивают лососи свои реки по запаху их вод. С блокированными ноздрями рыба блуждает. А тонкость обоняния у нее просто невообразима. Доказано, что семга улавливает в море запахи родной реки за 800 километров, кета же в этом своей родственнице вряд ли уступает. И меньше остается удивления, когда узнаешь, что лососевые способны ощутить в воде вещество, одна часть которого растворена в ста миллиардах частей воды.

Сколько стрессов мальку приходится испытывать день ото дня с той поры, как вынырнет он из каменной родительской колыбели! Он всего боится: света и тени, шума и тишины, громилу-тайменя и шавку-пескаря. Но понемногу все же сплавляется вниз, то и дело передыхая в затишных местах, для путешествия предпочитая дню ночь. В темноте все же безопаснее.

Странные это существа — кетовые малечки. Такие крошки, а во рту острейшие зубки. С аппетитом здорового малыша едят планктон и бентос. Продукты разложения трупов родителей им тоже на пользу, пусть и не всегда прямым путем, а через резко возрастающую массу придонного органического вещества. Так и живут в ставших родными шумных потоках: днем прячутся и воровато питаются, ночью спешат плыть. Лишь выбравшись на просторы Амура, где вода помутнее, «седлают» наиболее быстрые струи и несутся днем. И часто несутся поверху, а тут чайки, крачки — как много пестряток гибнет в их ненасытных желудках!

Но всему приходит конец, и многомесячному сплаву мальков тоже… Море — вот оно. И здесь-то, на привольных, богатых кормами пастбищах, из большеглазой круглоголовой малявки-крохотульки всего за три года вырастает могучий отважный красавец! Серебряный силач! Тот самый, который после долгих странствий по тихоокеанским просторам возмужания ринется в великое безвозвратное плавание до затерянной в горах холодной речушки.

Горбуша — ближайший родственник кеты. В известной мере — ее уменьшенная копия с укороченной жизнью. Средние размеры горбуши-серебрянки, только что двинувшейся на свои родовые нерестилища в Нижнем Амуре: длина 42-52 сантиметра, вес самцов 1,7 (от 0,7 до 3,2) килограмма, самок — 1,3 (0,5-1,9) соответственно.

У этих серебрянок есть и характерная особенность в окраске — пятнистость. Сначала, еще в море, возникает много мелких темных пятнышек на хвосте, в речке более крупные горошины появляются на спине и боках. Вскоре голова чернеет, тело коричневеет, темнеет… И еще более резко, чем у кеты, деформируется тело самцов. Горбуша — точнее не скажешь.

Ее жизненный цикл стереотипно лососевый. Зрелость — в возрасте около двух лет, нерест — в горных речках, личинки появляются через 3-4 месяца — к концу декабря, а в мае-июне чисто-серебристые мальки докатываются до устья реки. К морю они плывут гораздо быстрее кетовых пестряток, потому как жить им в два раза меньше и во всем нужно спешить.

Горбуша теплолюбивее кеты, а потому в северную часть Тихого океана заходит ненадолго. А в пище весьма разборчива — предпочитает высококалорийный харч — рыбу, ракообразных… И потому растет быстрее кеты, созревая менее чем за полтора года, а точнее — за одно лето и зиму, ибо в начале второго лета уже собирается в дальний трудный поход.

Горбуша поднимается по Амуру недалеко — километров до шестисот — семисот. Не выше устья Гура. Входит в лиман в июне сначала одиночно, а вскоре чрезвычайно густыми рунами, потом торопливо разбредается по мелким быстрым речкам и протокам, заполняет многочисленные горные ключи.

Основная часть спешит в Амгунь. Будто бы в нежелании мешать кете нерестится на более быстром течении, выбирая галечник покрупнее. Брачные процессы совершаются в июле-августе, с затуханием к середине сентября. Все почти так же, как у кеты: образование пар, яма, икромет, бугор. И обязательная гибель…

Несравненные курские, тульские и подмосковные соловьи, заслуженно получившие всеобщее признание, принадлежат к одному и тому же виду пернатых, который орнитологи окрестили восточным, или обыкновенным соловьем. Но у выдающегося мастера вокала есть двойник. Южный соловей самым тщательным образом копирует внешний облик и манеру пения знаменитости. По виду отличить их в природе практически невозможно. Пение южного соловья тоже напоминает пение восточного, но не более того. Голос мастера исполнен изумительной чистоты и невероятной мощи при абсолютной четкости исполняемых нот и пассажей. Пение двойника можно уподобить пению восточного соловья, еще не вполне оправившегося после тяжелой ангины. Поет он очень тихо, невнятно, да еще перемежает пение трескучим щебетом. Поэтому в местах совместного проживания соловьев различить их на слух не составляет труда. Живут соловьи неподалеку от воды в сырых, но не заболоченных местах с густыми кустарниками и травами или же в светлых, прогреваемых солнцем лиственных лесах. Больше всего соловьев живет в приречных лесах и кустарниках, чередующихся с заливными лугами и участками высокотравья: труднопроходимыми зарослями крапивы, таволги и иван-чая. В пойменных кустарниках с одного места можно услышать до пяти-шести певцов, некоторые из которых, словно соревнуясь, азартно распевают в 10—15 метрах друг от друга. Южный соловей несколько более сухолюбив, чем восточный, но в областях совместного обитания они иногда селятся бок о бок. Соловьев кормит толстая подстилка из прелых листьев и стеблей, образующаяся на земле под пологом деревьев. Стоит кому-нибудь из многочисленных представителей беспозвоночных появиться на такой подстилке, как у них появляются все шансы попасть на обед к соловью. Синий соловей и соловей-крас-ношейка промышляют в таежной зоне Сибири, но если первый действительно живет в высокоствольной темнохвойной тайге с густым подлеском, то второй питает пристрастие к непролазным зарослям шиповника, бузины и смородины в долинах таежных рек или к кедровому стланику на горных склонах, расположенных на высоте до полутора тысяч метров над уровнем моря. Красно-шейка — один из наиболее многочисленных видов певчих птиц Сибири. Его ареал протянулся от Зауралья до Сахалина, и в излюбленных местах красношеек на один километр пойменных зарослей приходится до пятнадцати поющих самцов. Во время пения самцы красношеек и синих соловьев держатся скрытно под пологом густого леса или в кустарнике, и лишь на утренней заре их можно увидеть поющими на вершинах деревьев. Самцы не участвуют в постройке гнезд и насиживании кладки, а распевают, пока не приходит время включаться в выкармливание птенцов.

Заросли арчового стланика в горах Тянь-Шаня, но уже на высотах не ниже 2500 метров, обживает черногрудая красношейка.
В самых сырых местах среди густых зарослей ивы и ольхи, осоки и тростника, топких грязевых отмелей и непременно у открытой воды селятся варакушки.
 Самцов этого вида часто можно видеть в тот момент, когда они с песней совершают токовые полеты, «рекламируя» самкам свои территории. Тугайный соловей в наибольшем количестве встречается в тугаях — густых пойменных лесах из тамариска, джиды и туранги, узкими лентами обрамляющих реки в пустынях. Эта птица живет и в безводной местности, не составляя редкости, например, в лесах из саксаула, произрастающих в самом центре Каракумов. А вот редкие кустарники на каменистых сухих склонах южных гор населяют соловьи-белошейки.

• Обыкновенные соловьи при хорошей погоде запевают уже в первой декаде мая. Разгар их пения приходится на вторую половину месяца, а многие самцы продолжают петь почти до конца июня.
• Вокальная активность самцов обыкновенных соловьев начинает повышаться около девяти часов вечера и в течение получаса достигает максимума. В полночь наступает обязательная пауза на час-полтора, а затем пение возобновляется с прежней энергией и идет на убыль лишь после шести часов утра.
• Поиском места для постройки гнезд у обыкновенных соловьев занимаются самки. Как правило, самки не закладывают гнезд поблизости от места пения своих супругов.
• На постройку гнезда самка обыкновенного соловья затрачивает 5-6 дней, свивая его в виде чаши из травянистых стеблей и обкладывая с боков сухими листьями. Обычно гнездо свивается в ямке, так что борта чаши находятся вровень с землей.
• Кладка обыкновенного соловья состоит из 4-5 оливковых или коричневых яиц, насиживает которые только самка в течение 13-14 суток. Птенцы находятся в гнезде 10-11 дней и получают корм от обоих родителей.
• Тугайные соловьи строят гнезда над самой землей на горизонтальных изгибах толстых стволов в тех местах, где отходят вертикальные ветви, создающие дополнительную опору. Гнездо у них имеет обычную чашевидную форму, но снабжено своеобразным помостом, сложенным из тонких веточек.
• У черногрудых красношеек гнезда строят самки, которые держатся в эту пору чрезвычайно скрытно. Строительными материалами служат в основном сухие травинки. Самки собирают их на расстоянии не более пяти метров от гнезда, причем передвигаются исключительно пешком.
• Гнездо соловья-красношейки свивается из травянистых стеблей в форме шара диаметром примерно 15 см. Оно имеет боковой вход и располагается на земле в укрытии среди сухих стеблей, листьев травянистых растений, у оснований стволов кустарников или под осоковыми кочками.
• Самцы варакушки окрашены очень пестро. В зависимости от цвета центрального пятна на груди, окруженного темно-синим оперением, различают «белозвездных» и «краснозвездных» варакушек.
• Скорлупа яиц синего соловья окрашена в голубовато-зеленый цвет без темных пятен.
   Сразу же после вылупления птенцов самка, ухватив клювом половинки скорлупы, относит их подальше от гнезда и выбрасывает.

Едва ли не самым опасным местом Тихого океана в начале XIX века у мореплавателей всего мира считался район Каролинского архипелага, расположенный к северу от острова Новая Гвинея. Немало кораблей потерпело здесь крушение. Даже опытные моряки старались обходить стороной Каролинские острова. Надо было обладать большим искусством кораблевождения, чтобы, попав в лабиринт этих островов, благополучно из него выбраться. Карты не помогали: нанесенные на них острова в море, словно куда-то исчезали, а там, где никакой земли на карте показано не было, судно неожиданно наталкивалось на остров.

Картографы не имели возможности разобраться в этом хаосе. Некоторые из них предпочитали оставлять на картах в этой части океана белое пятно, чем подводить моряков.

И вот нашелся человек, который решил распутать этот сложный лабиринт и составить точную карту Каролинского архипелага, пользуясь которой можно было бы плавать с такой же безопасностью, как в хорошо известных местах океана. Это был русский мореплаватель Федор Петрович Литке.

Поздней осенью 1827 года трехмачтовый военный шлюп «Сенявин», которым командовал капитан-лейтенант Литке, вышел из Петропавловской гавани на Камчатке и направился к Каролинскому архипелагу.

«Сенявин» второй год находился в кругосветном плавании. Команда его состояла из опытных, видавших виды моряков. Собираясь в свободное время в кубрике или на баке, они вспоминали родной Кронштадт, стоянку в английском порту Портсмут. роскошную природу Бразилии, которую видели в Рио-де-Жанейро, мыс Горн с его жестокими бурями, порт Вальпараисо в Чили, откуда шли без остановок до Ново Архангельска — порта Русской Америки.

Шлюп «Сенявин».

Быстро промелькнули пять недель жизни в Ново Архангельске, где судно привели в порядок. Отсюда плавали еще на Камчатку, а по пути останавливались у островов Уналашка, Св. Матвея и Беринга. В Петропавловской гавани сдали привезенные грузы и подготовились к зимнему плаванию в тропиках. Оно обещало быть очень интересным, но было сопряжено с большими трудностями и даже риском, что не, скрывал от команды начальник экспедиции Литке.

Около месяца судно находилось в открытом море, когда на горизонте показался гористый остров. Это оказался Юалан — самый восточный остров Каролинского архипелага. От моря и до вершин гор остров покрывали густые тропические леса. На опушке леса стеной стояли мангровые и другие растущие в прибрежной зоне деревья. Их густая и свежая зелень на фоне синего океана радовала глаз.

Южную половину острова окружала цепь низменных коралловых островов, соединенных между собой рифами. С севера Юалан окаймлял сплошной коралловый риф, прерывавшийся на западе и востоке удобными для остановки природными гаванями. Островитяне встретили русских моряков очень гостеприимно. На Юалане оказалось около 800 взрослых жителей и много детей.

Островитяне были темнокожи, стройны, необычайно гибки и большей частью худощавы, с удивительно добродушными и приветливыми лицами. Мужчины носили только пояс из ткани, а женщины — нечто вроде полуюбки. Все тело юаланцев было испещрено узорами. Обычным украшением мужчин служил цветок или листик, воткнутый в дырочку на мочке уха или в чуб. В верхний конец уха, в проделанную дырочку, вставлялось душистое зернышко или длинная соломинка с крестом на конце, которая при ветре вращалась с большой скоростью. На шее, как правило, бусы из ракушек и кокосовой скорлупы. У женщин ожерелье состояло из бесчисленного количества нитей, образовывавших нечто вроде воротника. При этом, чем женщина была старше, тем шире ее ожерелье. Мочки ушей у женщин были так оттянуты всякими украшениями, что достигали в поперечнике двух дюймов.

Жилища на острове Юалан. (Со старинной литографии.)

Старшины юаланцев — юросы — по внешности ничем не отличались от остальных островитян.

«Как в семье все слушаются старшего, так все здесь повиновались юросам без всякого, видимого принуждения или неудовольствия. Ни разу не видал я, — рассказывал Литке,— чтобы простолюдин в чем-нибудь ослушался юроса; но также мало, чтобы последний каким-нибудь образом давал ему чувствовать тягость своей власти, чтобы требовал от него невозможного, сердился, бранил его, а всего менее, чтобы бил».

Три недели пробыли на острове русские путешественники. Они тщательно исследовали остров и хорошо ознакомились с жизнью юаланиев. Селения жителей располагались вдоль моря среди хлебных, кокосовых и банановых деревьев. Все селения были обнесены высокими стенами, сложенными из очень крупных камней. Поразительно было, как ухитрились островитяне поднять эти камни на такую высоту.

Юалан покрытый лесной труднопроходимой чащей, в разных направлениях пересекали каналы, укрепленные камнем.

Эти каналы и служили главными путями сообщения между различными частями острова.

Дома островитян хорошо приспособлены к теплому и влажному климату. Своей формой они несколько напоминают пирамиду. Строили их из четырех очень высоких столбов, связанных наверху под острым углом попарно. На них накладывали стропило. При этом крыша имела вид седла. К седлам и стропилу прикреплялись поперечные и продольные жерди, которые оплетались пандановыми листьями. Высота домов обеспечивала всегда чистый и прохладный воздух. Пол устилался рогожками. С потолка свешивался на веревке ящик, в котором хранилась от крыс провизия.

Домашняя утварь юаланцев была небогата: посуда из, лупы кокосового ореха, корытца из хлебного дерева и ткацкий станочек. Ткань делали из волокон бананового дерева, предварительно окрашивали в черный, белый, желтый и красный цвета. Ножи заменяла острая раковина. Топоры также делали из больших раковин, прикрепляемых веревками к деревянным рукояткам.

Самой же дорогой вещью у юаланцев считалась лодка, которую иногда даже хранили в оме. Лодка выдалбливалась из цельного ствола хлебного дерево и искусно отделывалась красной глиной. Лодки очень легкие и неглубоко сидели в воде, поэтому на них было удобно плавать в мелководных протоках и нетрудно перетаскивать через мели.

Главная пища островитян — плоды хлебного и кокосового дерева.

бананы, корень катак и сахарный тростник. Съедобных четвероногих животных на острове не оказалось. Из животной пищи юаланцы едят только рыбу и раков, хотя в лесах и на берегу водится птица (куры, голуби, кулики и другие).

Островитяне угощали русских моряков всем, что имели, и всячески старались сделать приятной их жизнь на острове. .

«Во время прогулок наших, — рассказывал Литке, — часто окруженные толпой, не только не имели мы надобности беспокоиться о том, чтобы из рук что-нибудь не было вырвано, но поручали им носить наши ружья и инструменты, о сохранении которых заботились они более, чем мы сами. Мы ездили на их лодках и никогда ничего не теряли. Естествоиспытатели наши в разъездах своих всегда сопровождались островитянами, которые оказывали им всякую помощь, лазили на деревья, несли их ноши и прочее».

В благодарность за гостеприимство русские щедро одарили юаланцев разнообразными вещами; железными топорами, рубашками, зеркалами, ножницами, перстнями, бусами.

От берегов Юалина шлюп «Сенявин» пошел на запад.

Предстояла самая опасная часть плавания: отсюда начинался тот лабиринт, в котором более сотни лет путались мореплаватели. Площадь, занимаемая Каролинским архипелагом, невелика, хотя он и состоит примерно из 400 островов.

«Не странно ли, что если бы, исключая высокие (острова) Юалан, Пыйнипет и Руг, сплотить вместе, кружком, все остальные острова и надеть их на шпиц Петропавловской крепости, то они едва покрыли бы весь Петербург с загородными его домами»,— писал Литке.

Впервые об этом архипелаге стало известно в XVII веке от испанского мореплавателя Лосеано. В начале XVIII века несколько каролинцев были занесены бурей к берегам острова Гуохана, входящего в Марианский архипелаг. Испанский миссионер Антонио Кантова узнал от потерпевших крушение островитян много интересного об их родине. Он отправился на Каролинские острова и составил их первую карту. Величина и взаимное положение этих многочисленных островов указывались на карте неточно. Со слов моряков и островитян карту позже пытались уточнить. Встретив на пути остров, не показанный на карте, моряки помещали его и давали название, не заботясь проверить, есть ли он уже на карте в другом месте. Многочисленные искажения местных названий островов приводили к тому, что один и тот же остров фигурировал на карте под разными названиями.

К тому же все низменные коралловые острова этого архипелага так похожи один на другой, что и спутать их было не мудрено.

Четыре месяца шлюп «Сенявин» плавал в водах Каролинского архипелага. Литке и его спутники тщательно исследовали самую запутанную часть архипелага — от острова Юалан до группы островов Улюфый (острова Маккензи или Эгой) — и составили точнейшую карту. А всего они описали 26 групп островов и открыли 12 новых островов, названных островами Сенявина, знаменитого русского флотоводца, продолжателя традиций и боевой славы Ф. Ф. Ушакова.

Острова Сенявина лежат недалеко от экватора между 6°48′ и 706′ северной широты и 201°30′ и 202° западной долготы. Главный из этих островов, Пыйнипет, горист. Как все гористые острова этой части Тихого океана, он сложен базальтом, тогда как низменные острова Каролинского архипелага кораллового происхождения.

На южной стороне Пыйнипета возвышается базальтовый столб, с моря похожий на маяк или крепостную башню. Остров окружен коралловыми рифами. На северо-западной оконечности острова русские моряки увидели удобный залив, где решили высадиться на берег. Но здесь впервые за все время плавания они встретили решительное сопротивление островитян «Может быть, неугомонные островитяне и не имели враждебного против нас

намерения», — писал Литке. Однако, не желая применять никакого, насилия, а тем более пускать в ход огнестрельное оружие. Литке распорядился искать другое место для стоянки.

Ф. П. Литке. (С фотографии.)

Для негостеприимных пыйнипетцев он придумал остроумную месть — назвал их бухту портом Дурного приема. Под таким названием ее и нанесли на карту.

Закончив исследование островов Сенявина и других островов Каролинского архипелага, экспедиция отправилась на поиски островов Бонин-Сима, о которых в то время географы не знали ничего достоверного.

Вскоре эту группу островов нашли и описали. Местоположение их на старой карте было показано неточно. Острова оказались необитаемыми. Только на одном из них встретили двух английских моряков с потерпевшего кораблекрушение китобойного судна, которых взяли на борт корабля.

Трехлетняя кругосветная экспедиция на «Сенявине» была очень плодотворной. Кроме интересных географических открытий, Литке и его спутники собрали ценные коллекции зверей, птиц, рыб, растений, минералов. Для музеев моряки привезли много предметов материальной культуры: орудия, одежду, украшения, домашнюю утварь жителей островов Тихого океана. Большое значение для развития науки имели опыты над склонением магнитной стрелки и постоянным маятником, которые вел Литке вовремя кругосветного плавания.

Исследования температуры воды океана и морских течений, которые велись во время плавания, легли в основу зарождавшейся тогда новой науки — океанографии.

Удаче экспедиции во многом способствовала дружная и самоотверженная работа всей команды «Сенявина», с глубоким уважением и любовью относившейся к своему командиру.

Литке не было еще и 30 лет, когда он был назначен начальником кругосветной экспедиции. Выбор пал на Федора Петровича не случайно. Несмотря на свою молодость, он уже был к этому времени опытным моряком.

Еще 16-летним юношей Литке участвовал в трех морских сражениях на галиоте «Аглая»; за проявленную им доблесть его наградили боевым офицерским орденом и произвели в мичманы.

Через четыре года после этого Федор Литке отправился в кругосветное путешествие на шлюпе «Камчатка», командиром которого был знаменитый мореплаватель В. М. Головнин. Быть принятым на корабль к Головнину считалось великой честью для любого моряка. Из этого плавания мичман Литке вернулся лейтенантом, способным уже самостоятельно командовать кораблем. По рекомендации Головнина, Литке назначили начальником ответственной экспедиции для описи островов Новой Земли.

Научные итоги этой четырехлетней экспедиции создали мировую известность Литке.

Вскоре после того, как он закончил отчет о новоземельской экспедиции, его назначили начальником еще более ответственной научной экспедиции вокруг света на шлюпе «Сенявин».

Плавание на «Сенявине» было последним в жизни талантливого моряка. Царь Николай I назначил Литке воспитателем своего младшего сына Константина, которого хотел сделать моряком. 16 лет Литке выполнял эту обязанность.

В эти годы Литке многое сделал для развития отечественной географии. Он был одним из основателей Русского географического общества, начавшего свою деятельность в 1845 году. Избранный вице-председателем общества, Литке возглавлял его с некоторым перерывом до 1873 года. Одно время он был командиром Ревельского порта, а затем Кронштадтского. Во время Крымской военной кампании 1854—1855 годов Литке была поручена оборона Финского залива от превосходящих морских сил Галиот — небольшое двухмачтовое острокильное судно.

Плод хлебного дерева.

противника. Как и всегда, Литке блестяще справился с этим поручением, за что он был произведен в адмиралы.

В 1864 году Литке стал президентом Академии наук. Нельзя не удивляться огромной работоспособности этого замечательного человека, совмещавшего многие годы работу в Географическом обществе и в Академии наук.

Умер Литке в возрасте 85 лет в 1882 году.

Имя Федора Петровича Литке, знаменитого путешественника и блестящего ученого, увековечено на карте мира.

Вся его жизнь была подвигом во славу родной страны.