Никотин и другие алкалоиды — никотеин, норнико-тин, анабазин содержат все части табака, особенно его листья.

 Есть никотин и в дыме сигарет, папирос.

Случаи отравления никотином птиц нередки.

 Особенно чувствительны к нему мелкие птицы.

При отравлении никотином общее состояние птицы угнетенное, у нее развивается слабость. Позже происходит паралич центральной нервной системы: остановка дыхания, прекращение сердечной деятельности.

Лечение. При малейших отклонениях в поведении, при первых признаках отравления надо вынести клетку с птицей в комнату со свежим воздухом.

Многие популярные и известные виды аквариумных рыбок — харациновые. Это большое и разнообразное семейство демонстрирует широкий диапазон адаптации к различным условиям в пресной воде.

Большинство видов обитает в реках Центральной и Южной Америки, некоторые — в Северной Америке и в Северной Африке. Эти рыбы многообразны: у некоторых тело высокое и сжатое с боков, у других удлиненное или округлое. У самцов есть крошечный крючок на кончике анального плавника, а у некоторых видов и на других плавниках. Это весьма полезное приспособление для спаривания доставляет неудобства харациновым в другом: даже небольшой самец может зацепиться за самую мелкую сеть.

В отличие от карповых, харациновые имеют зубы: наиболее впечатляющий образец — это знаменитая пиранья. Не у всех видов такие большие зубы, у многих они меньшие, но более многочисленные. Эти рыбы, вероятнее всего, плотоядные и питаются организмами меньшими, чем они сами. В аквариуме они предпочитают живую пищу — дафний или тубифексов. Между спинным и хвостовым плавниками у харациновых есть маленький мясистый жировой плавник без плавниковых лучей (эта черта присуща и лососевым). Назначение его не ясно.

Тетра кровавая (Hyphessobrycon callistus)

Небольшое количество харациновых не соответствует стандартному образцу: у них отсутствуют жировой плавник и зубы. При размножении харациновых в неволе (а это трудная задача) им нужно давать живую пищу. Рыбы, выращенные в течение нескольких поколений в неволе, обычно менее впечатляющие, чем их дикие сородичи. В аквариуме меньшая конкуренция, поэтому потребность в яркой окраске уменьшается и порода постепенно становится внешне менее привлекательной.

И все-таки рыб предпочтительнее размножать в неволе, чем постоянно отлавливать в дикой природе. Это полезно для окружающей среды, к тому же отсутствует риск занести инфекцию из реки.

Тетры — наиболее популярные виды в этом большом семействе. Существует только два рода — Hyphessobrycon и Неmigrammus, относящихся к настоящим тетрам. Однако большинство других небольших харациновых также получили такое название.

Мы — в Московском зоопарке. В большом круглом аквариуме с постоянным током воды вяло перемещаются по течению маленькие сибирские осетры: кажется, что сами они в движении вовсе не участвуют. А что это за рыбы? Медленно, круг за кругом, скользят они навстречу осетрам. С первого взгляда они очень похожи на них. Но если посмотреть на рыб сверху, то сразу станут заметны отличия: если у осетров рыло острое, то у этих рыб оно широкое, уплощенное — лопатообразное. За такую форму рыла назвали этих рыб лопатоносами.

Отличаются лопатоносы не только формой рыла. У всех осетров на верхнем крае кожистой жаберной крышки есть маленькое отверстие, отсутствующее у лопатоносов. Это — брызгальце, рудиментарное (недоразвитое) дыхальце, при помощи которого вода всасывается в полость глотки. За эти отличия лопатоносов некоторые ученые выделяют в особое подсемейство семейства осетровых.

Обитают лопатоносы в Северной Америке и у нас, в бассейне Аральского моря. Лопатоносы, населяющие воды Миссисипи, несколько отличаются от наших и составляют особый род — американские лопатоносы. Наших лопатоносов с коротким хвостовым стебельком, покрытым разрозненными небольшими пластинками, называют лжелопатоносами или аральскими лопатоносами. Все лопатоносы — пресноводные рыбы. В море они никогда не выходят.

Как же получилось, что такие близкие между собой американские и аральские лопатоносы оказались разобщены не только многими километрами суши, но и водами Атлантического океана, преодолеть которые пресноводные рыбы не в состоянии?

Свет на этот вопрос проливает гипотеза движения континентов немецкого геофизика А. Вегенера.

Уже давно ученые обратили внимание на сходство очертаний западного берега Африки и восточного берега Южной Америки. Если совместить их границы, получится картина, сходная с совмещением двух кусков разломанного пирога, когда выпали лишь крошки. Ученые поняли, что это не случайное явление.

Вегенером же была разработана концепция гипотетического движения континентов. Он предложил реконструкцию единого праматерика — Пангеи и процесса его распада. Эта реконструкция во многом совпадает с современными предположениями.

Итак, давным-давно на нашей планете существовал единый массив суши — праматерик Пангея. В результате сложных процессов в верхней мантии Земли этот единый материк постепенно распадался на отдельные части — континенты, со временем раздвинувшиеся на значительные расстояния. Этот процесс движения континентов, начавшийся невероятно давно, продолжается, по мнению некоторых ученых, и в наши дни. Но сейчас нас интересует эта проблема только в связи с эволюцией осетровых рыб.

Мы уже говорили о том, что предки осетрообразных рыб появились около 200 — 300 млн. лет назад. По-видимому, «отхождение» Европы от Северной Америки началось в сантонский век верхнего мела, около 80 млн. лет назад. Следовательно, где-то на временном отрезке в 220-120 млн. лет мог возникнуть общий пресноводный предок американских и аральских лопатоносов, расселившийся по водоемам соединенных между собой Северной Америки и Евразии.

С конца мелового периода, когда появились первые беззубые птицы, вымирающие древние ящеры динозавры и плезиозавры сменились на суше настоящими млекопитающими, а в морях исчезли древние моллюски аммониты и белемниты, эволюционные пути лопатоносов Америки и Евразии разошлись. Область их распространения сильно сократилась. Попав в разные условия существования, эти формы претерпели ряд изменений и за 80 млн. лет стали так отличаться, что ученые-ихтиологи ихтиологи единогласно считают их разными родами.

Большой амударьинский лжелопатонос (Pseudoscaphirhynchus kaufmanni)

Вернемся в зоопарк к аквариуму и присмотримся к скользящим навстречу друг другу рыбам. Сравнивая осетров и лжелопатоносов, мы увидим еще одну особенность последних: верхняя лопасть хвоста вытянута у них в длинную плетевидную нить. Такая нить, однако, есть не у всех лжелопатоносов. Перед нами в аквариуме большой амударьинский лжелопатонос, обитатель Амударьи. В прошлом он встречался на всем протяжении этой реки, а также в низовьях, ее притоков: Пянджа, Вахша, Кафирнигана, Сурхандарьи и Кзыл-Су. Иногда он попадался и в солоноватой воде залива Талдык в дельте Амударьи и возле устья.

Амударьинский лжелопатонос — обитатель текучих мутных вод, никогда не встречается в озерах, а в реках предпочитает неглубокие прибрежные участки русла с песчаным или каменистым грунтом и участки близ островов. Взрослые особи питаются в основном рыбой: гольцами, молодью усача, чехони, остролучки и других карповых рыб. Пищей служат также икра рыб, личинки и куколки хирономид и другие донные беспозвоночные, которыми в основном и питается молодь лжелопатоноса.

Большой амударьинский лжелопатонос — самый крупный вид рода. Он достигает в длину 82 см с хвостовой нитью и 58 см без нити. Известны экземпляры с массой 2,5 кг. Различают 2 его формы: крупную и мелкую. Самцы созревают на год раньше самок.

Размножается большой амударьинский лжелопатонос весной, в марте апреле, при температуре воды 14-16° С. Для нереста рыбы идут на крупнозернистые песчаные и каменисто-галечные отмели в русле реки с глубиной до 1,5 м и быстрым течением. В зависимости от размеров тела самка откладывает от 990 (у мелкой формы) до 37 тыс. икринок.

Личинки приспособлены к жизни в струях сильного донного течения. Постепенно молодь раннего возраста скатывается в нижнее течение реки и держится здесь, в русле, несколько ниже, чем взрослые. У молоди хвостовой нити нет, иногда она отсутствует и у некоторых взрослых рыб.

Раньше большой амударьинский лжелопатонос считался ценным объектом промысла. После сооружения Тахиаташской (1974) и Туямуюнской (1980) плотин, которое привело к резкому изменению гидрологического режима Амударьи, в нижнем течении реки лопатонос практически исчез. Более или менее благоприятные условия для жизни и воспроизводства этого вида сохранились в основном выше теснины Ильджик (район г. Чарджоу), но и здесь его запасы еще раньше были подорваны браконьерством. В настоящее время как редкий эндемичный вид, ареал и численность которого сильно сократились, большой амударьинский лжелопатонос занесен в Красную книгу СССР и Красные книги Узбекской и Таджикской ССР. Вылов его повсеместно запрещен.

В Московском зоопарке были предприняты эксперименты по содержанию в аквариумах большого лжелопатоноса. Был сконструирован специальный аквариум с проточной фильтрующейся водой, позволяющий удалять продукты биологического обмена. Именно здесь мы и увидели живых лопатоносов. Шел второй эксперимент.

В первом все рыбы погибли из-за некачественного корма: попавшие в Москва-реку стоки какого-то предприятия отравили рыб зоопарка, съевших корм, выросший на этих стоках. Во втором эксперименте рыбы жили уже долго и от них рассчитывали получить потомство. К сожалению, и эта попытка успехом не увенчалась.

Лопатоносов нужно сохранить их в естественных условиях. Сейчас делаются попытки охраны большого амударьинского лопатоноса в заповедниках Бадай-Тугай, Кызылкумском и Тигровая балка. Кроме этого, необходимо выявить участки реки, где этот вид встречается в наибольшем количестве, и создать там специальные заповедники или заказники. А для предотвращения гибели рыб в оросительных системах нужно совершенствовать рыбозащитные устройства ирригационных сооружений. Попытки искусственного разведения также следует продолжать, но для этого надо прежде всего изучить биологию вида и его требования к условиям среды на разных этапах жизненного цикла.

Вселение вида в новые места или в области, где он жил раньше, но по разным причинам исчез, требует чрезвычайной осторожности. Дело в том, что можно не только проделать впустую большую и дорогостоящую работу (вид в новом месте не приживется), но и нарушить уже существующее в сообществе организмов равновесие между видами, изменить их пищевые отношения. В результате некоторые местные виды окажутся вытесненными. В некоторых случаях возможна и гибридизация гибридизация близкого местного вида с вселенцем. К сожалению, примеров неудачной акклиматизации довольно много. Вот один из них.

Научное предсказание погоды ведется сравнительно недавно. Раньше погоду чаще всего предсказывали, пользуясь приметами. А ведь многие приметы, особенно связанные с поведением животных, не потеряли своего значения и сейчас.

Очень хорошо чувствуют изменения погоды рыбы. Некоторые из них настоящие живые барометры. Вьюн, голец, линь, долго живущие в аквариуме, перед наступлением ненастья начинают беспокоиться и поминутно поднимаются на поверхность.

В Японии чуть ли не в каждом доме содержат в аквариуме рыбок-метеорологов. Они безошибочно предсказывают наступление шторма, грозы, бури. Их прогнозами пользуются рыбаки, моряки, сельские труженики.

Как только приближается ненастье, в наших озерах и реках выходят на поверхность и бурно плещутся сазан и сом.

Почему же рыбы так поступают? Попробуем объяснить.

При изменении давления изменяется влажность воздуха. Она увеличивается прежде всего в верхних слоях атмосферы, поэтому насекомые опускаются ближе к поверхности земли — здесь воздух пока еще сух.

На основании этого сторонники биологической теории делают вывод: перед непогодой рыбы выходят на поверхность, чтобы полакомиться насекомыми.

Но ведь рыбы, поднимающиеся на поверхность перед дождем — сом, сазан, вьюн, — насекомых не едят. Значит, дело вовсе не в насекомых.

Может быть, правы те, кто утверждает, что изменение атмосферного давления отражается на «самочувствии рыб»? По их мнению, при скачках барометра изменяется давление и в пузыре рыб, это сказывается на их поведении: сначала рыбы беспокоятся, а затем становятся вялыми и перестают кормиться. Но подобное объяснение тоже малоубедительно. Ведь рыба даже при незначительном перемещении в толще воды по вертикали испытывает куда большие изменения давления, чем при самых резких барометрических скачках. Это легко проверить.

Возьмите стеклянную цилиндрическую банку такого диаметра, чтобы на нее можно было плотно натянуть половину футбольной камеры с соском. Поместите в банку рыб: гольцов, вьюнов или любых других, которые так или иначе реагируют на изменения погоды. С помощью водоструйного насоса и резиновой груши попробуйте уменьшить или увеличить в банке давление. Оказывается, изменение давления на 40-50 миллибар никак не отражается на поведении рыб. Они по-прежнему будут вести себя спокойно и с аппетитом есть мотыля или другую обычную для них пищу.

Значит, рыбы-барометры ощущают не непосредственно давление, а какие-то другие изменения в атмосфере. Какие же?

При изменении погоды меняется влажность воздуха. Могут ли рыбы, находясь в воде, ощущать изменения влажности? Безусловно, нет. Но ведь в атмосфере могут быть изменения, о которых мы подчас и не догадываемся, а рыбы их учитывают. Вот один из примеров. Рыбаки знают, что задолго до наступления шторма рыба отходит от берегов и скрывается в глубинах моря. Как же она предчувствует приближение бури? Ученые долго ломали над этим голову и наконец пришли к следующему выводу: при сильном ветре воздух, ударяясь о гребни волн, то сжимается, то расширяется, в результате возникают инфразвуки: ухо человека их не воспринимает, а рыбы улавливают. И так как инфразвуки распространяются во много раз быстрее ветра, то рыбы заранее узнают о приближении шторма.

Это своеобразный оборонительный рефлекс, — ведь если рыбы своевременно не уйдут на глубину, прибойная волна выкинет их на берег.

Возможно, что при перемене погоды в атмосфере возникают и другие неизвестные нам явления, которые рыбы отлично улавливают.

Очень влияет на образ жизни рыб ветер. При изменении ветра обычно меняется и температура воздуха. Северный и северо-восточные ветры в нашем полушарии, как правило, вызывают похолодание. Понижение температуры воздуха ведет к охлаждению воды в водоемах, и рыбы на это реагируют по-разному.

Как известно, каждый вид рыб наиболее интенсивно питается в определенном промежутке температур. Предположим, что температура воды в водоеме была 15 градусов. Но вот подул северный ветер, похолодало, и температура воды понизилась до 10 градусов. Что при этом произошло? Улучшился жор форели, а окуня и щуки ухудшился.

Особенно неблагоприятно сказывается похолодание на теплолюбивых рыбах — карасе, карпе, лине, сазане, они вовсе перестают кормиться. Холодолюбивые же — налим, палья, не кормившиеся до похолодания, выходят на мелкие места и начинают кормиться более энергично.

Ветры западного и восточного направлений в различных географических точках вызывают различные изменения температуры и по этой причине по-разному сказываются на поведении рыб.

Цихлида акара

Иногда изменения в поведении рыб наступают раньше, чем происходят какие-либо перемены в окружающей рыб среде. Это объяснимо. У рыб мог выработаться рефлекс на изменение в направлении движения волн, поверхностных течений, направления ветра, которые влекут за собой изменения и в размещении пищевых запасов.

Часто ветер влияет на поведение рыб независимо от того, откуда он дует.

Летом в некоторых водоемах не хватает кислорода. Ветер содействует перемешиванию различных слоев воды, и содержание кислорода в воде увеличивается. Очевидно, что в жаркое время года в водоемах, страдающих недостатком кислорода, после ветров любого направления активность рыб увеличивается.

На отдельных участках водоема ветер может наоборот создать неблагоприятный кислородный режим. Предположим, что во время «цветения» воды ветер нагонит в какую-нибудь заводь много водорослей. Вначале это не скажется на содержании кислорода, но как только водоросли начнут отмирать и потреблять кислород на гниение, его количество в заводи резко уменьшится — и рыбы уйдут.

Если у прибойного берега дно илистое, то волна вымывает из ила личинок различных насекомых, которые привлекают сюда леща, сазана и многих других рыб. И наоборот, если дно у прибойного берега каменистое или песчаное, да к тому же лишенное водной растительности, то мелкой рыбе держаться здесь трудно: она уходит в затишные места, а за нею уходят и хищники.

В озерах ветер создает различные течения. Они меняются с изменением его силы и направления. Поэтому естественно, что перемещение рыб в озерах с глубины к берегам и обратно чаще всего связано с направлением течения. Как известно, рыбы охотнее движутся против течения, и подход к берегу придонных рыб скорее можно ожидать при ветре, дующем с озера, а подход обитающих в верхних слоях воды — при береговом.

Интересные миграции судака и сома наблюдаются в гирлах Азовского моря. При ветре, дующем с моря, в гирла поступает соленая вода, и вместе с ней поднимается судак. Сом избегает морской воды и, когда вода в протоках становится солоноватой, уходит в лиман. Если же ветер дует с лимана и вода в протоке становится пресной, судак возвращается в море, а сом входит в проток.

В реках всегда много изгибов, и на различных участках ветер будет дуть то с берега, то вниз по течению, то вверх.

На каких участках лучше искать рыбу зависит от вида рыбы, рода ее пищи и образа жизни в данном водоеме. Например, голавля, форель, хариуса в летнее время целесообразнее искать у подветренного берега: ветер сдувает с растущих на берегу деревьев и кустов множество насекомых, и рыбы охотно собираются в таких местах.

У затишного берега находит себе приют рыбья молодь, а где много мелочи, можно ожидать и хищников.

В устьях больших рек (например, в Неве) ветер, дующий против течения, вызывает подъем воды и ослабление течения. Это способствует заходу в реку окуня, судака, леща. В верховьях Невы ветер того же направления задерживает приток воды из Ладожского озера, река мелеет, и рыба уходит на новые стоянки.

Ветры и дожди могут вызвать прибыль или убыль воды. Это по-разному сказывается на поведении рыб.

Если прибыль воды вызывает значительное помутнение, то жор обычно ухудшается, так как взвешенные в воде твердые частички засоряют жабры и затрудняют дыхание рыбы.

Изменению лунных фаз издавна приписывали большое влияние на погоду и поведение животных и растений. Существовало мнение, что молодой месяц должен обязательно обмыться, что полнолуние разгоняет облака и т. д. Подобные приметы научно не обоснованы. Изучение притяжения воздушных масс луной показало, что эти величины ничтожны и никакого влияния на погоду оказать не могут.

Противоречивы и приметы рыболовов. В одной местности считают, что рыба лучше всего ловится в новолуние, в другой — в полнолуние, а в третьей — в те фазы, в которые происходило икрометание рыб.

В некоторых зарубежных странах полагают, что луна и ее фазы оказывают большое влияние на питание рыбы. В Америке на этом основании составлены таблицы, по которым якобы можно определить, в какой день рыба будет ловиться хорошо, в какой плохо. Похожие таблицы распространены в Финляндии. Согласно финским данным, рыба будет лучше всего ловиться в часы наивысшего стояния луны.

Известно, что притяжение луны вызывает в морях и океанах приливы и отливы, поэтому там фазы луны могут иметь определенное влияние на поведение рыб.

Но во внутренних водоемах притяжение луны не вызывает сколько-нибудь заметных изменений в среде, окружающей рыб, и потому трудно предположить, что фазы луны могут оказать влияние на их поведение.

В таблицах, составляемых за рубежом, не учтено главное-вид рыбы, а ведь известно, что время активного жора рыб не одинаково у всех рыб: две-три недели после нереста щука совершенно не питается, а язь в это время активно схватывает приманку; в середине лета наступает лучшее время ловли жереха, а налима в теплой воде не поймаешь и т. д.

Однако предки некоторых речных рыб когда-то жили в океанах, и поэтому не исключена возможность, что у них вследствие атавизма сохранилась привычка интенсивнее питаться в ту или иную лунную фазу. Доказано также, что поляризованный лунный свет может влиять на деятельность животных. Например, черви палоло появляются на поверхности моря в первое весеннее новолуние. Рыбки грюньон подходят к берегам метать икру в часы наибольшего притяжения луны, а многие орхидеи цветут только в определенные лунные фазы. Для того чтобы достоверно сказать, как влияет на поведение рыб и других животных луна и изменение ее фаз, необходимо детальное изучение этого вопроса.

Литература: Сабунаев Виктор Борисович. Занимательная ихтиология, 1967

Борьба кипела не менее получаса, но победа стоила труда и пораненных рук. Таймень оказался длиной 110 сантиметров. Напоминанием об этом стала запись в дневнике: «В желудке, кроме рыбы, оказались две большие дальневосточные полевки, землеройка-кутора и молодая утка-каменушка».

…Вспомнился мне рассказ знакомого нанайца: «Смотрю — крохали в заливе! Я — к ним. Подкрадываюсь. «Тулку» приготовил. Только примостился целиться, как там будто бомба взорвалась. Было в стае шесть уток, а улетело пять… Думал, выдра. А вечером в сетку на устье того залива запутался большой дзели (таймень. — С. К-). А в пузе — крохаль».

Но каков все же стол тайменя? Тогда — на Хору и следующим годом на Бикине распотрошил я шестнадцать трофеев. И удивился: рядовые (с округлением — метровые) таймени с весны до осени питаются обыкновенной сорной мелюзгой — пескарями, синявками, гольянами, корюшкой, чебаками и чебачками, по массе со-ставляющими от 75 до 90 процентов всего употребляемого продукта. Остальная малость пришлась на налимчиков, коньков, касаток, харьюзят. Обнаруживались, кроме рыб, мыши, полевки и землеройки; раки, моллюски и лягушки. Даже насекомые. И лишь более крупные экземпляры наслаждались ленками-маломерками, жерешками, конями, хариусами, хотя не гнушались и обыкновенной мелюзги. Да что там, они не отказывались также от слепня, стрекозы, мотылька.

А чем же питаются таймени в ледовое время, уже переселившись в Амур и его широкие, тиховодные притоки? Истребляют ли моего любимого карася? Ведь пишут же знатоки, что способен этот хищник заглотить жертву, длина которой составляет 30-40 процентов его собственной! И оказалось, что он карасем действительно не брезгует, только составляет последний шестую часть всего его амурского рациона. Гораздо больше исчезает в его утробе чернобрюшек, востробрюшек, пескарей, коней, чебаков. Любит он разговеться сочной жирной миногой.

Не удивительно, что как представитель лососевых таймень смахивает на кету, горбушу и других и внешностью, и многими элементами поведения, в том числе нерестового. И в самом деле: на сотни километров упорно поднимается в те же верховья рек и ключей, что и кета, и так же сильными ловкими прыжками форсирует пороги и водопады, и тоже на брюхе переползает очень мелкие перекаты, судорожно извиваясь и оголяя спину свою, а то и бока. Только не стаями идет он — одиночками или парами. И не осенью, а весной. Икру часто откладывает в тех же протоках и ключах, откуда совсем недавно уплыли кетовые малявочки. Так же хвостом и животом устраивает гнезда-ямы в гальке с песком глубиной до полуметра и так же старательно зарывает их. Икра тяжелая, крупная, яркая… В самке ее созревает от 10 до 35 тысяч штук, чаще всего немногим больше 20 тысяч.

Но кета, оставив потомство, стережет свои бугры до последнего издыхания. Таймень же, изрядно отощав, сплывает неспешно до глубоких ям и омутов, соседствующих со стремительными потоками, шумными перекатами, спокойными плесами да тихими мелководными заводями, где и «отаборивается» до осени, усиленно питаясь.

Днями наш властелин горных рек обычно отстаивается, укрывшись под топляками, за большим камнем, в нижних слоях бревен древних заломов… В нишах под корчами, в корнях. Дремлет вполглаза, не упуская из виду ни то, что рядом, ни водную гладь вверху. Как только беспечно приблизится какая рыбка, следует бросок — и этой рыбки нет. Правда, если упал на воду мотылек и забился, погибельно намокая, таймень еще подумает, стоит ли игра свеч.

А на зорях активно жирует. Охотник он великолепный, «голодный паек» ему не свойствен, и потому упитан он что сом. Только большая часть жировых накоплений у него в мясе да на внутренностях, а не на спине под кожей.

Но какова же судьба отложенной и зарытой тайменьей икры? Ее развитие идет по всем тем же законам природы: в определенное время выклевываются личинки, потом они превращаются в мальков и сами начинают искать свою пищу: насекомых и их личинок, бокоплавов, моллюсков. Едят много и жадно, растут быстро. Десятисантиметровый серебристый годовичок обликом совсем похож на родителей, только в отличие от них он украсился темными поперечными полосами.

Он уже умеет промышлять всякую рыбью мелкоту, причем промышляет старательно. Ко второму году он в два раза длиннее, масса составляет 160-200 граммов. Еще через 2-3 года он почти полуметровый и уже во всем взрослый и предпринимает дальний нерестовый вояж в верховья рек.

Созрел, но и дальше растет. И всю жизнь расти будет, в первую дюжину лет ежегодно прибавляя примерно по дециметру: в пятилетнем — где-то чуть больше полуметра, в десятилетнем — немного за метр. Двенадцатилетний имеет около 120 сантиметров и 20-24 килограмма. Но на второй дюжине лет темпы линейного годового прироста снижаются до 6-7 сантиметров, и в этом уже почтенном возрасте рыбища не столько удлиняется, сколько жиреет и утолщается. Те, кому посчастливилось дожить до тридцатилетия, за восемнадцать последних лет подрастают всего на две трети, зато утяжеляются в 3-4 раза.

…С годами таймени набираются жизненного опыта. Бойкая задиристость и наглость дополняется у них осторожностью, предусмотрительностью. Впрочем, у каждого могут быть и какие-то свои особенности. Одинаково у всех лишь стремление к светлым и холодным струям. Нет для них места краше горной реки. Всякие карасиные неудоби этой рыбе совершенно не подходят.

Таймень обыкновенный (Hucho taimen)

И вот тут-то настало время вернуться к вопросу о «социальных» отношениях в тайменьих популяциях. Тяга к собратьям ослабляется с возрастом — мальки шастают солидными стайками, «подростки» хотя и не густо, но еще табунятся, те среднеразмерные, которых ловил Шипицын, обживают свои ямы с охотничьими владениями вокруг них группами по четыре-шесть особей, ну а 20-30-килограммовые держатся уединенными парами. Не терпят себе подобных полутораметровые особи, не говоря уж о более крупных.

Но великанов не просто найти, еще труднее «посадить» на острый стальной тройник. Одолеть и вытащить такого — все равно что убить из лука свирепого вепря или заарканить мустанга. Честь тому рыбаку и слава! Не меньше часа провозится он, руки изобьет и окровянит, весь измотается… Одна рыбацкая душа воспаряет в самое небо и там ликует… Часто, однако, ликование оказывается преждевременным и разбивается вдребезги… Но горькая досада стократно возмещается светлыми и трепетными пожизненными воспоминаниями.

Однако в больших ямах и омутах иногда собирается до десяти, даже двадцати громадных тайменей. Особенно перед ледоставом, когда шумит по реке шуга, а в глубоких местах с просветленной голубоватой водой образуются стекольно-прозрачные ледяные забереги. Впрочем, летом тоже иногда таймени состаиваются. Но это не стаи в полном смысле слова, ибо всяк в такой группировке — сам по себе. Просто каждому из них позарез нужно быть именно в этом месте. В конце концов, не так уж много глубоких, удобных для охоты ям в горных реках, — это вам не Амур.

…Обитает в Амуре и почти во всех его притоках мелкая рыбешка — речная малоротая, или малая, корюшка. Родня того знаменитого огуречника, который живет в море, а на нерест невысоко поднимается в Амур густыми косяками.

Малая же корюшка в пресных водах держится всю свою короткую и непритязательную, в норме двухлетнюю, жизнь, однако к нерестовым местам и обратно совершает довольно протяженные миграции. Идет вдоль берега горных рек длинными — иной раз километровыми — жгутами. Сачком начерпать ведро — дела на несколько минут. Можно и полюбоваться этими лилипутиками: в указательный перст размером, бока серебристые, спина желтовато-зеленоватая, в чешуйках с ювелирной пятнистой каемочкой. И тоже попахивает огурцами.

Взрослые обычно нерестятся на галечниковом грунте пойменных озер и впадающих в них мелких рек. Где-то недалеко от Амура. А после нереста идут скопом в холодноводные реки. Осенью точно таким же образом кочуют по течению к озерам в низовья крупных рек. Невелика рыбешка, а еще меньше изучена она по сей день.

Так вот. Когда движутся эти бесконечные жгуты малой корюшки, таймени, а заодно и прочие хищники от жадности славно пьянеют. Пять-десять дней проходит эта лакомая рыбка через тайменьи вотчины. В такое время все речные тигры, волки, рыси, лисы и прочее спешат на пир. Жрут денно и нощно. И в пору этого фантастического массового жора блесну хватают тоже без раздумий.

Довелось мне однажды быть свидетелем, как знакомый удэгеец на Бикине июньской благодатью с берега, в десятке метров от своего охотничьего зимовья, за пару дней вытащил спиннингом пятнадцать больших тайменей, и пять из них были длиннее метра, а один — полутораметровый. А еще над его коптильней созревало полсотни добрых ленков…

Вот я по сей день и ломаю голову: или те полтора десятка тайменей жили в яме около единственного в том месте залома, или же стаями шли за неспешно мигрирующей корюшкой?..

Как многое из биологии даже самых популярных рыб нам неизвестно! Любознательные рыбаки, правда, могут знать и такое, что не добыть еще ни в каких научных исследованиях. Оттого-то для вдумчивого охотника со спиннингом всякая новая рыбалка становится особенно интересной. Волнующей.

Забрались мы как-то с нанайцем Сергеем Ахтанкой к верхнему притоку Бикина Зеве. Коварная, порожистая, очень опасная река. Перекаты с торчащими из ледяного кипятка смертоносными белоклыкими камнями беснуются один за другим. Могучий поток с яростным ревом остервенело бьет то в одну каменную стену, то, круто и зло изогнувшись, в другую. Между скал большие и малые шумные волны несутся бесконечным караваном испуганных верблюдов, а над ними носятся долгие-долгие ревы, стоны и рыдания эха.

…Кажется, пронесло, слава тебе господи. Успокоилась Зева, растеклась зеркальным плесом вроде озера. Сдержанно рокочет за поворотом. Но… спереди уже доносится гул нового водоворотного ада. Вскоре рев раздается совсем близко. Сопки вплотную надвинулись, небо опустилось, вода засвинцовела и зарябила.

Впереди видно: река упирается в широченную скалу от берега до берега и под ней вроде бы проваливается в преисподнюю. Нас несет прямо на скалу, мы глохнем, а лодку швыряет словно высохший дубовый листик, и трудно ею управлять, и не сообразишь, куда нацелить. Назад? Но поздно, не развернуться между камней. В голове мелькает обреченное: все, хана… Но впереди справа ударил в глаза зеленовато-голубой просвет, приходится мгновенно толкать руль вправо на борг, выворачивать ручку акселератора мотора до упора, и только потому успевает лодка проскочить совсем рядом с чудовищным волнобоем потока, всей своей мощью обрушившегося на скалу… А через несколько мгновений рев и грохот остаются за кормою, и лодка опять устало качается на невозмутимо просторном плесе… А мы молча тянемся за сигаретой. И думаем: с этой стихией только тайменю и совладать.

…Едва не опрокинувшись на свирепом перекате, мы причалили к небольшому уголку галечной косы, неведомо как намытой у выпершей из-за поворота скалы. А рядом оказалось громадное улово. Оно было под высокой стеной базальта, отвесно уходящей под воду. Немного выше этой скалы река, разбившись о несокрушимую твердь, круто загибала свой поток к другому берегу, лишь рикошетно задев то улово. В нем вода медленно и тяжело шла по охватистому кругу, а у самой скалы течение становилось обратным.