В знойный июньский день 1871 года из Ташкента в Ходжент двигался странный обоз.

Несколько тяжело нагруженных арб, скрипя огромными колесами, медленно тянулись по дороге в сопровождении шести джигитов.

Лошади под всадниками были тощие, да и сами они имели довольно неказистый вид.

Впереди ехал почтовый тарантас. В нем сидели молодой человек в белом полотняном костюме и дорожной шляпе и совсем молоденькая женщина. Она с живым интересом поглядывала по сторонам. Казалось, ничто не ускользает от ее пытливого взора.

Ее спутник часто наклонялся к ней. По их оживленной беседе было видно, что постоянный обмен мнениями вошел у них в привычку.

Время от времени молодой человек оглядывался на двигавшиеся сзади арбы. Нетрудно было догадаться, что эти неуклюжие повозки имеют какое-то отношение к пассажирам почтового тарантаса.

Однако, если бы какой-нибудь любопытный человек вздумал определить, кто эти люди, а для этого ознакомиться с грузом странного каравана, он стал бы в тупик.

В тюках и ящиках лежали самые разнообразные предметы: геодезические приборы, шелковые пестрые ткани, ящики для гербариев, халаты, барометры, дешевые карманные часы, женские украшения и походные палатки.

Отдельно, в большом мешке пуда на три весом, были упакованы мелкие серебряные монеты — коканы, чеканившиеся в Кокандском ханстве.

Кто же они, владельцы этих грузов? Если торговцы, то зачем им наряду с такими ходкими товарами, как халаты и украшения, палатки и измерительные приборы?

Если это ученые, путешественники, то зачем им шелк, бусы, зеркальца?

Короче, знакомство с грузом, который везли скрипящие арбы, ничего не открыло бы любознательному наблюдателю. Зато если бы он внимательно проследил за газетой «Туркестанские ведомости», то спустя некоторое время после выхода из Ташкента описанного нами отряда он нашел бы там интересное сообщение об исследовании истоков реки Исфары и новооткрытом Исфаринском леднике.

Сообщение было подписано молодым, но уже известным ученым—Алексеем Павловичем Федченко. В нем рассказывалось о работе экспедиции по изучению Ферганской долины и ее южной нагорной части.

А. П. Федченко. (С фотографии.)

Экспедицию организовало Московское общество любителей естествознания. Начальствование над нею было поручено Федченко.

Выехавший в июне 1871 года из Ташкента караван и был этой экспедицией.

Средняя Азия, до того как она была присоединена к России, оставалась закрытой для европейцев. Лишь отдельные смельчаки тайно проникали в нее, и многие из них поплатились за свою любознательность жизнью.

Ко времени путешествия Федченко значительная часть среднеазиатских просторов уже входила в состав Российской империи. Еще существовавшие Хивинское и Кокандское ханства и Бухарский эмират были территориально значительно урезаны, а вскоре и целиком отошли к России, Таким образом, вторая половина XIX века была крупной вехой в истории среднеазиатских народов, Они встретились с «двумя Россия-ми»— Россией царской и Россией Герцена и Белинского.

Царская Россия для населения Средней Азии была тюрьмой народов. В то же время завоевание этих областей приблизило среднеазиатские народы к передовой русской культуре. Освободительные идеи великих русских революционных демократов вдохновляли их на борьбу с местными и царскими угнетателями.

Русский солдат 70-х годов XIX века.

О. А. Федченко. (С фотографии.)

Русские ученые исследовали огромные пространства страны нанесли на карту пустыни и горные хребты, открыли величайшие горные вершины и ледники. Они изучили геологическую историю Средней Азии, ее животный и растительный мир быт и нравы населения.

В рядах первых исследователей Средней Азии выдающееся место занимает Алексей Павлович Федченко.

Федченко родился в 1844 году в Сибири. Еще в детстве он мечтал стать натуралистом. В Московском университете который Федченко блестяще окончил, он избрал своей специальностью зоологию. Одновременно он с увлечением изучал и другие отрасли естествознания. Разносторонние знания способствовали многогранности научной деятельности исследователя. Больше всего его влекла никем не исследованная южная часть Средней Азии, где находился Памир — «Крыша мира».

Проникнуть на Памир, в эту высокогорную страну с гигантскими хребтами, увенчанными высочайшими вершинами, мечтали многие путешественники.

Но только русским ученым удалось разгадать ее тайну.

«Мое искреннее желание, стремление быть на Памире, мысли, о чем я лелеял со времени отъезда в 1868 году в Туркестан, привели к желаемым результатам», — писал Федченко.

На пути к Памиру ученый совершил крупное открытие: он обнаружил Ферганскую долину.

До путешествия Федченко великий русский исследователь П. П. Семенов-Тян-Шанский с севера дошел до хребтов Тянь-Шаня, от Тянь-Шаня провел многочисленные исследования Н. А. Северцов. Но раскинувшаяся между хребтами Тянь-Шаня и озером Зор-Куль огромная территория еще никем не была изучена.

Сомкнуть цепь уже произведенных ранее исследований, изучив Ферганскую долину и ее южную нагорную часть, — вот задача, за решение которой взялся Федченко.

Этой задаче и была посвящена экспедиция.

Немало хлопот и усилий стоило ее снаряжение. Нужно было не только, подготовить оборудование и инструменты для научной работы, но и не забыть о подарках. Федченко знал, что корыстные чиновники кокандского хана будут мешать на каждом шагу, если их не задобрить подношениями. Украшения, о которых мы говорили, имели другое назначение. С их помощью путешественники рассчитывали ближе познакомиться с женской частью населения. Эта задача целиком была возложена на жену Алексея Павловича — Ольгу Александровну Федченко. Женщины в Средней Азии в то время жили затворницами в особых женских половинах домов, и общение с ними могло быть доступно только женщине.

Итак, странный обоз движется по направлению к Ходженту.

Шесть оборванных всадников на тощих лошадях изображают «свиту» путешественников. Без сопровождения джигитов путешественники не вызывали бы уважения жителей, а успех дела этого требовал.

Федченко Запясся письмом туркестанского генерал-губернатора к кокандскому хану, в котором говорилось:

«Я направляю к Вам состоящего при мне ученого человека г. Федченко, цель путешествия которого самая мирная и полезная. Он изучает жизнь и характеры всех тварей и растений». Далее указывался маршрут экспедиции: из Коканда в Исфару, оттуда к Зеравшанскому леднику через селения Ворух, Вадиль и Уч-Курган, затем на перевалы в Кахатегин, Ош и, наконец, в находящиеся к югу от них горы к перевалу Терек-Даван.

Ханский чиновник.

Карта маршрутов А. П. Федченко.

Нечего говорить, что маршрут был составлен самим «ученым человеком», и притом «на авось». Ничего, кроме отрывочных сведений и отдельных названий, о стране, куда он направлялся, известно не было. Федченко не располагал даже приблизительной картой.

Большой интерес представлял и город, древний Ходжент, основанный, по преданию, Александром Македонским.

Опоясанный двумя рядами стен и башен, он веками стоял, как грозный страж, защищая вход в узкую долину, по которой несется Сыр-Дарья.

Из Ходжента экспедиция выехала в сопровождении казачьего конвоя. Он должен был довести ее до границ Кокандского ханства. Конвой нужен был не столько для охраны, сколько для того, чтобы придать еще больше важности экспедиции. Ведь Федченко предстояло добиться у хана разрешения посетить горные области, где еще не ступала нога европейца.

В Коканде путешественников уже ждали. После торжественной встречи их отвезли в отведенный для них дом. Галерея дома была нарядно украшена коврами. От имени мехтера (ханского управителя) было подано роскошное угощение. Десять человек на тринадцати блюдах несли фисташки, урюк, дыни, конфеты и другие фрукты и сладости. Ночью путешественников охраняли солдаты из личной стражи хана.

Ханские чиновники внешне всячески подчеркивали свою доброжелательность к русским гостям, а на деле старались затормозить продвижение экспедиции. Цель путешествия была для них непонятна и вызывала подозрения. Мехтер, пересыпая свою речь цветистыми восточными выражениями, советовал русскому гостю объездить «прекрасные» города ханства и не ехать в дикие горы. Под разными предлогами он оттягивал свидание с ханом.

До представления хану путешественники не могли не только двинуться в глубь его владений, но даже выезжать в город. Дорогое время уходило зря…

Ледник Щуровского и истоки реки Исфэры. (С литографии.)

Наконец, Федченко получил долгожданное сообщение: хан изъявил согласие увидеться с ним. Вместе с мехтером, окруженные многочисленной свитой, они подъехали к дворцу.

Дворец хана Худояра, недавно выстроенный, поражал яркими красками изразцов.

Хан принял Федченко, сидя на ковре. Он внимательно прочел письмо и произнес одно слово:

— Якши (хорошо).

Этим он выразил согласие на посещение «экспедицией всех указанных в письме мест.

Однако это еще не означало, что путешественники могли сразу отправиться в путь. Нужна была ханская подорожная.

Для сопровождения экспедиции хан приказал дать конвой из восьми джигитов.

Как впоследствии выяснилось, конвой должен был не столько охранять путешественников, сколько наблюдать за ними.

Деталь дворца Худоярхана в Коканде. (С фотографии.)

Наконец тронулись в путь, Было решено направиться к истокам реки Исфары.

Продвигаться приходилось медленно. Вьючные лошади, отставая, задерживали движение. Экспедиция делала не более 20—25 километров в день.

Ожидая обозы, путешественники не теряли времени. Они вели геологические исследования, собирали коллекции.

Самую важную часть работы — съемку пути на карту — приходилось делать тайком. Кокандцы слишком подозрительно относились ко всяким записям и зарисовкам. Федченко, определив компасом направление, старался запомнить азимуты, чтобы потом, улучив время, записать их украдкой. Ясно, что такой способ не гарантировал точности записей. Федченко нашел выход: работу с компасом он поручил Ольге Александровне. Это успокоило подозрительность кокандцев: разве женщине доверят серьезное дело?

Так родилась первая в мире карта предгорий Алайского хребта.

Чудная картина представилась взорам путешественников, когда они въехали в селение Исфару. Широкая долина, окруженная горами, была покрыта яркой зеленью. Далее горы сходились, оставляя узкий проход, по которому стремительно неслась река Исфара. Через этот проход путешественники на лодках двинулись к истокам реки. Затем экспедиция стала неуклонно подниматься в горы. Подъем становился все трудней и трудней, дорога шла крутыми зигзагами.

Величественный вид открылся перед путешественниками, когда они добрались до перевала. Обрыв высотой 800 метров шел отвесно к пропасти, на дне которой серебристой змейкой извивалась река.

С величайшим трудом, держа лошадей в поводу, удалось спуститься к реке. Здесь экспедиция натолкнулась на небольшой киргизский аул, расположенный на берегу.

— Откуда течет эта река? — опросил Федченко жителей аула.

— Со льдов, — ответил он старик.

Этот ответ взволновал Федченко. Значит, они находятся недалеко от ледника?.. Экспедиция двинулась узким ущельем. Справа поднималась гора Хотур-Тау. С нее каскадами, разбиваясь о скалы, стекали ручьи.

Поднявшись еще выше, путешественники увидели, что ущелье замкнуто серой стеной. Это был ледник.

Из-подо льда вытекала река. Пробиваясь сквозь камни, она делилась на несколько рукавов, которые потом сливались вместе и текли дальше единым, все расширяющимся потоком. Так были открыты истоки реки Исфары.

Туг — украшение на могиле Ходжи Чибургана в ущелье его имени. Федченко посетил ее по дороге на ледник Щуровского.

Алай и Заалайские горы, (С рисунка О, А. Федченко.)

На ледник Федченко поднялся с двумя спутниками — охотником и препаратором. Подниматься без веревок и ледорубов было не только трудно, но и опасно. Но мысль об опасности не возникала у бесстрашного путешественника. Он настойчиво стремился вперед.

Когда путешественники достигли наибольшей высоты, их взорам открылся весь ледник. Это было обширное снеговое поле с правильными рядами морен. Всю поверхность ледника усеяли обломки камней. Длину ледника Федченко приблизительно определил в 6 километров, причем половину расстояния занимало снежное поле, а половину — ледяной язык.

Открытый ледник Федченко назвал именем известного в то время геолога и путешественника Г. Е. Щуровского.

После непродолжительного отдыха Федченко стал готовиться к путешествию в Алай. Не одну попытку пришлось сделать экспедиции, прежде чем ей удалось добраться до перевала и спуститься в Алайскую долину.

Наиболее удачным оказался путь из Уч-Кургана по долине реки Исфары. Но, чем выше поднимались путешественники, тем труднее; становилась дорога. Она шла по шатким мостикам с берега на берег через бешено клокотавшую реку, сжатую скалами.

В одном месте к почти отвесному утесу был прикреплен карниз; удержаться на нем было очень трудно, так как его все время заливало водой. Лошади скользили и беспрестанно падали. Недаром Федченко назвал дорогу «адской».

Ядовитая змея чагыригилян, встреченная в горах у озера Кутбан-Куль.

Озеро Кутбан-Куль близ Шахимардака. (С литографии по рисунку О. А. Федченко.)

Переночевав под открытым небом, путешественники на другой день поднялись на перевал.

Перед ними открылась белоснежная цепь исполинских гор. Федченко поднялся на одну из вершин. С высоты ее виднелась группа остроконечных пиков.

Вот он, Алай! Раньше ни о хребте, ни о высокогорной Алайской долине ничего, кроме смутных, отрывочных сведений, известно не было.

На заднем плане Федченко увидел “мощный снеговой хребет. Он назвал его Заалайским.

Восточнее возвышался пик, поражавший своей величиной. Федченко определил на расстоянии высоту пика — получилось около 25 тысяч футов, примерно 7000 метров,

«Цифра эта для Тянь-Шаня неслыханная, — писал Федченко — Хан-Тенгри близ восточного конца Иссык-Куля, высшая точка Тянь-Шаня, возвышается до 22 тысяч футов. Виденную мной вершину я считаю выше и с нетерпением буду ждать, когда окажется возможность измерить ее в точности».

Лишь через полвека вершина была по-настоящему открыта и измерена. Это сделали советские альпинисты. Они назвали пик именем великого Ленина и точно установили его высоту — 7134 метра.

Федченко открыл путь к Памиру, но достигнуть заветной цели—дойти до Памира — ему суждено не было.

Идти дальше к Заалайскому хребту он не мог. Экспедиция, не обеспеченная ни фуражом, ни продовольствием, не имевшая никаких сведений об этой высокогорной стране, едва ли смогла бы благополучно завершиться.

Научное значение трудов Федченко огромно. Он первым исследовал Ферганскую долину и местность, лежащую к югу от нее. Федченко установил, что Алай представляет собой длинную равнину, втиснутую между двух горных цепей — Алайской и Заалайской. Обе цепи тянутся с востока на запад.

Этим он опроверг господствовавшее до того времени мнение А. Гумбольдта, предполагавшего, что там находится Болорский хребет, вытянутый с севера на юг.

Федченко говорил, что долго Памир не может оставаться неисследованным. Он верил, что «русские сделают это и еще раз впишут свое имя в географическую летопись».

Но сам Федченко не мог расстаться со своей заветной мечтой—увидеть «Крышу мира». Он уехал в Швейцарию, чтобы, изучая альпийские ледники, подготовиться к будущему восхождению на Памир. Однако вскоре после прибытия в Швейцарию Федченко трагически погиб. Произошло это 15 сентября 1873 года при подъеме на Монблан во время внезапно налетевшей снежной бури.

Труды Федченко благодаря энергии его жены были изданы и вошли как неоценимый вклад в русскую науку.

Ольга Александровна, продолжая дело мужа, большую часть своей научной деятельности посвятила изучению флоры Средней Азии.

В возрасте пятидесяти семи лет неутомимая исследовательница побывала на Памире, у края которого она остановилась в юности.

Ее научные наблюдения составили капитальный труд «Флора Памира».

Русская наука свято чтит память отважного путешественника, одного из первых исследователей Средней Азии, Алексея Павловича Федченко.

В начале XX в. корабли русского флота совершили ряд кругосветных путешествий. Эти экспедиции обогатили мировую науку крупнейшими географическими открытиями, в особенности в Тихом океане. Однако огромные пространства Южного полушария все еще оставались на карте «белым пятном». Не выяснен был вопрос и о существовании Южного материка.

В 1819 г. после длительной и очень тщательной подготовки из Кронштадта отправилась в дальнее плавание южная полярная экспедиция в составе двух военных шлюпов — «Восток» и «Мирный». Первым командовал Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, вторым — Михаил Петрович Лазарев. Экипаж судов состоял из опытных, бывалых моряков.

Морское министерство назначило начальником экспедиции капитана Беллинсгаузена, имевшего уже за плечами большой опыт дальних морских плаваний.

Беллинсгаузен родился на о-ве Эзель в 1779 г. «Я родился среди моря,— говорил он о себе впоследствии,— как рыба не может жить без воды, так и я не могу жить без моря».

Мальчику было десять лет, когда его отдали учиться в Морской кадетский корпус в Кронштадте. Будучи кадетом, юный Беллинсгаузен во время летней практики плавал к берегам Англии. Окончив Морской корпус в 18 лет, он получил чин мичмана.

В 1803—1806 гг. молодой моряк участвовал в первом русском кругосветном путешествии на корабле «Надежда» под начальством талантливого и опытного мореплавателя И. Ф. Крузенштерна. Во время экспедиции Беллинсгаузен занимался главным образом составлением карт и астрономическими наблюдениями. Эти работы получили высокую оценку.

Командир шлюпа «Мирный» М. П. Лазарев родился в 1788 г. во Владимирской губернии. Вместе с двумя братьями он также поступил в Морской корпус. Во время обучения он впервые! побывал в море и полюбил его навсегда.

Службу на флоте Михаил Петрович начал! в Балтийском море. Он участвовал в войне! России со Швецией и отличился в морском! бою 26 августа 1808 г. В 1813 г. во время войны! за освобождение Германии от наполеоновского ига Лазарев принимал участие в операциях по высадке десанта и бомбардировке г. Данцига. И в этой кампании он зарекомендовал себя как храбрый, находчивый и старательный офицер.

После окончания войны лейтенанта Лазарева назначили командиром корабля «Суворов», посланного в Русскую Америку. Это кругосветное плавание русских обогатило географическую пауку новыми открытиями. В Тихом океане Лазарев открыл группу неизвестных островов, которые назвал именем Суворова.

В плавании вокруг света, которое было для Лазарева хорошей практической школой, он проявил себя как талантливый организатор и командир. И не удивительно, что именно он был назначен помощником начальника новой кругосветной экспедиции.

16 июля 1819 г. корабли «Восток» и «Мирный», составлявшие «Южную дивизию», снялись с якоря и под салют артиллерийских береговых бата – рей покинули родной Кронштадтский рейд. Предстоял долгий путь в неведомые страны. Перед экспедицией поставили задачу как можно дальше проникнуть на юг, чтобы окончательно разрешить вопрос о существовании Южного материка.

В крупном английском порту Портсмуте Беллинсгаузен задержался почти на месяц, чтобы пополнить запасы провизии, приобрести хронометры и разные мореходные инструменты.

•В начале осени, при попутном ветре, корабли взяли курс через Атлантический океан к берегам Бразилии. Погода благоприятствовала плаванию. Редкие и слабые штормы не нарушали распорядка жизни на кораблях. С первых же дней плавания велись научные наблюдения, которые Беллинсгаузен и его помощники тщательно и подробно заносили в вахтенный журнал. Ежедневно под руководством проф. Казанского университета астронома Симонова офицеры занимались астрономическими наблюдениями и вычислениями географического положения судна.

Через 21 день плавания шлюпы подошли к о-ву Тенериф. Пока команды кораблей запасались свежей водой и провизией, офицеры обследовали гористый живописный остров.

Дальнейшее плавание проходило в зоне постоянных северо-восточных пассатов при безоблачном небе. Ход парусных судов значительно ускорился. Достигнув 10° с. ш., шлюпы вошли в полосу затишья, обычного для приэкваториальных мест. Моряки измеряли температуру воздуха и воды на разных глубинах, изучали течения и собирали коллекции морских животных. Корабли пересекли экватор, и вскоре при попутном юго-восточном пассате шлюпы подошли к Бразилии и стали на якорь в красивом удобном заливе, на берегах которого раскинулся г. Рио-де-Жанейро. Это был большой грязный город, с узкими улицами, по которым бродило множество бездомных собак.

В то время в Рио-де-Жанейро процветала работорговля. С чувством негодования Беллинсгаузен писал: «Здесь находится несколько лавок, в коих продаются негры: взрослые мужчины, женщины и дети. При входе в сии мерзостные лавки представляются взорам в несколько рядов сидящие, коростой покрытые негры, малые напереди, а большие позади… Покупщик, выбрав по желанию своему невольника, выводит его из рядов вперед, осматривает у него рот, ощупывает все тело, руками колотит по разным частям, и после сих опытов, уверясь в крепости и здоровье негра, его покупает… Все сие производит омерзение к бесчеловечному хозяину лавки».

Запасшись провизией и проверив хронометры, корабли покинули Рио-де-Жанейро, взяв курс на юг в неизвестные районы полярного океана.

В умеренной полосе южной части Атлантического океана в воздухе стала чувствоваться прохлада, хотя уже начиналось южное лето. Чем дальше к югу, тем больше встречалось птиц, в особенности буревестников. Большими стадами проплывали мимо киты.

В конце декабря 1819 г. шлюпы подошли к о-ву Южная Георгия. Моряки занялись описанием и съемкой его южного берега. Северную сторону этого гористого острова, покрытого снегом и льдом, снял на карту еще английский мореплаватель Джемс Кук. Корабли медленно продвигались вперед, очень осторожно лавируя среди плавающих льдов.

Вскоре лейтенант Анненков открыл и описал небольшой остров, который назвали его именем. Беллинсгаузен на дальнейшем пути сделал несколько попыток измерить глубину океана, но лот не доставал дна. В то время ни одна научная экспедиция не пыталась измерить глубину океана. Беллинсгаузен на много десятилетий опередил в этом других исследователей; к сожалению, технические средства экспедиции не позволили решить эту задачу.

Затем экспедиция встретила первый плавающий «ледяной остров». Чем дальше к югу, тем чаще стали попадаться на пути гигантские ледяные горы — айсберги.

В начале января 1820 г. моряки открыли неизвестный остров, сплошь покрытый снегом и льдом. На другой день с корабля увидели еще два острова. Их также нанесли на карту, назвав именами участников экспедиции (Лескова и Завадовского). Остров Завадовского оказался действующим вулканом высотой более 350 м. Высадившись на берег, члены экспедиции поднялись по склону вулкана до середины горы. По пути собрали яйца пингвинов и образцы горных пород. Пингвинов здесь было множество. Моряки взяли на корабль несколько птиц, развлекавших в пути экипажи кораблей.

Яйца пингвинов оказались съедобными, и их использовали в пищу, Открытую группу островов назва-’ ли в честь тогдашнего морского министра о-вами Траверсе.

На судах, совершавших дальние плавания, люди обычно страдали от отсутствия свежей пресной воды. Во время этого плавания русские моряки изобрел! способ получения пресной воды из льда айсбергов.

Продвигаясь все дальше на юг, корабли вскоре снова встретили небольшую группу неизвестных скалистых островов, которые назвали о-вами Сретения. Затем экспедиция подошла к открытым английским исследователем Джемсом Куком Сандвичевым о-вам. Выяснилось, что Кук принял архипелаг за один большой остров. Эту ошибку русские моряки исправили на карте.

Всю группу открытых островов Беллинсгаузен назвал Южными Сандвичевыми о-вами, Туманная, пасмурная погода сильно затрудняла плавание. Кораблям постоянно грозила опасность наскочить на мель.

С каждой милей к югу становилось все труд – нее пробираться меж льдов. В конце января 1820 г. моряки увидели густой разбитый лед, простирающийся до горизонта. Решено было обойти его, круто повернув на север. Снова шлюпы прошли мимо Южных Сандвичевых о-вов.

Но Беллинсгаузен и Лазарев не оставляли попыток пробиться к югу. Когда корабли попадали в сплошные льды, они то и дело поворачивали на север и поспешно выбирались из ледового плена. Требовалось большое искусство, чтобы спасти суда от повреждений. Повсюду встречались массы многолетних сплошных льдов.

Корабли экспедиции все же пересекли Южный полярный круг и 28 января 1820 г. достигли 69°25′ ю. ш. В туманной дымке пасмурного дня путешественники увидели ледяную стену, преградившую дальнейший путь на юг. Это были материковые льды. Участники экспедиции были уверены, что за ними скрывается Южный материк. Это подтверждало и множество полярных птиц, появившихся над шлюпом. И действительно, всего несколько миль отделяло корабли от берега Антарктиды, названного норвежцами спустя сто с лишним лет берегами Принцессы Марты. В 1948 г. в этих местах побывала советская китобойная флотилия «Слава», установившая, что лишь плохая видимость помешала Беллинсгаузену отчетливо увидеть все побережье Антарктиды и даже горные вершины в глубине материка.

В феврале 1820 г. шлюпы вышли в Индийский океан. Пытаясь пробиться к югу с этой стороны, они еще два раза подходили к берегам Антарктиды. Но тяжелые ледовые условия вынуждали суда снова отходить к северу и двигаться на восток вдоль кромки льдов.

В марте, с наступлением осени, ночи стали длиннее, усилились морозы, участились штормы.

Плавание среди льдов становилось все опаснее, сказывалось общее утомление команды от непрерывной суровой борьбы со стихией. Тогда Беллинсгаузен решил вести суда в Австралию. Чтобы охватить исследованием более широкую полосу, капитан решил направить шлюпы в Австралию разными путями.

21 марта 1820 г. в Индийском океане разыгрался сильнейший шторм. Беллинсгаузен писал: «Ветер ревел, волны поднимались до высоты необыкновенной, море с воздухом как будто смешалось; скрип частей шлюпа заглушал все. Мы остались совершенно без парусов на произвол свирепствующей бури; я велел растянуть на бизань-вантах1 несколько матросских коек, дабы удержать шлюп ближе к ветру. Мы утешались только тем, что не встречали льдов в сию ужасную бурю. Наконец, в 8 часов с баку закричали: льдины впереди; сие извещение поразило всех ужасом, и я увидел, что нас несло на одну из льдин; тотчас подняли фок-стаксель2 и положили руль на ветр на борт; но как все сие не произвело желаемого действия и льдина была уже весьма близко, то мы только смотрели, как нас к оной приближало. Одну льдину пронесло под кормою, а другая находилась прямо против средины борта, и мы ожидали удара, которому надлежало последовать; по счастию, огромная волна, вышедшая из-под шлюпа, отодвинула льдину на несколько сажен».

Шторм продолжался несколько суток. Измученная команда, напрягая все силы, боролась со стихией.

А птицы альбатросы с распростертыми крыльями как ни в чем не бывало плавали между волнами.

В середине апреля шлюп «Восток» бросил якорь в австралийской гавани порта Жаксон (ныне Сидней). Спустя семь дней сюда же пришел шлюп «Мирный». Так закончился первый период изысканий.

В течение всех зимних месяцев шлюпы плавали в тропической части Тихого океана, среди островов Полинезии. Здесь участники экспедиции выполнили много важных географических работ: уточнили положение островов и их очертании, определили высоту гор, открыли и нанесли на карту 15 островов, которым дали русские названия.

Возвратившись в Жаксон, команды шлюпов стали готовиться к новому плаванию в полярные моря. Подготовка заняла около двух месяцев. В середине ноября экспедиция снова вышла в море, держась юго-восточного направления. Вскоре в носовой части шлюпа «Восток» открылась течь, которую с большим трудом удалось уничтожить. Продолжая плыть на юг, шлюпы пересекли 60° ю. ш. На пути стали попадаться плавающие льдины, а затем появился сплошной лед. Суда направились на восток! вдоль кромки льда. Погода заметно портилась: температура понижалась, холодный порывистый ветер гнал темные снежные тучи. Столкновения с мелкими льдинами грозили усилить течь в корпусе шлюпа «Восток», а это могло! привести к гибельным последствиям.

Неожиданно разыгрался сильный штормя Пришлось снова отходить на север. Обилие пла-1 вающих льдов и плохая погода препятствовали продвижению на юг. Чем дальше двигались шлюпы, тем чаще встречались айсберги. Временами до 100 ледяных гор окружали корабли. Лавирование между айсбергами при сильном ветре и снегопаде требовало огромного напри-1 жения сил и большого искусства. Подчас толь-1 ко мастерство, ловкость и быстрота команды спасали шлюпы от неминуемой гибели.

При малейшей возможности корабли сновав и снова поворачивали прямо на юг и шли до тех пор, пока сплошные льды не преграждали путь.

Наконец, 22 января 1821 г. счастье улыбнулось мореплавателям. На горизонте показалось чернеющее пятно.

«Я в трубу с первого взгляда узнал,— писал Беллинсгаузен,— что вижу берег, но офицеры, смотря также в трубы, были разных мнений. В 4 часа телеграфом известил лейтенанта Лазарева, что мы видим берег. Шлюп «Мирный» был тогда поблизости от нас за кормой и поднял ответ… Невозможно выразить словами радости, которая являлась на лицах всех при восклицании: «Берег! Берег!»

Остров назвали именем Петра. Теперь Беллинсгаузен был уверен, что где-то по – близости должна быть еще суша.

Наконец его ожидания оправдались. 29явН варя 1821 г. Беллинсгаузен записал: «В 11 часов утра мы увидели берег: мыс оного, простирающийся к северу, оканчивался высокою горою, которая отделена перешейком от других гор». Эту сушу Беллинсгаузен назвал Берегом Александра.

«Я называю обретение сие берегом потому что отдаленность другого конца к югу исчезала 1 за предел зрения нашего. Сей берег покрыт снегом, но осыпи на горах и крутые скалы не имели снега. Внезапная перемена цвета на поверхности моря подает мысль, что берег обширен или, по крайней мере, состоит не из той только части, которая находилась перед глазами нашими».

Земля Александра до сих пор еще недостаточно исследована. Но открытие ее окончательно убедило Беллинсгаузена, что русская экспедиция подошла к неизвестному еще Южному материку.

Так совершилось величайшее географическое открытие XX века.

Разгадав многовековую загадку, мореплаватели решили идти на северо-восток для исследования Южных Шетландских о-вов. Выполнив работы по съемке их южного побережья, моряки были вынуждены срочно уходить на север: с каждым днем усиливалась течь в потрепанных штормами кораблях. И Беллинсгаузен направил их в Рио-де-Жанейро.

В начале марта 1821 г. шлюпы встали на якорь на рейде Рио-де-Жанейро. Так закончился второй этап замечательного плавания.

Через два месяца, после основательного ремонта, корабли вышли в море, держа курс к родным берегам.

5 августа 1821 г. «Восток» и «Мирный» прибыли в Кронштадт и бросили якорь на том же месте, с которого снялись более двух лет ‘ назад.

Они пробыли в плавании 751 день и прошли более 92 тыс. км. Это расстояние в два с четвертью раза больше длины экватора.

 Кроме Антарктиды, экспедиция открыла 29 островов и один коралловый риф. Собранные ею научные материалы дали возможность составить первое представление об Антарктиде.

Русские моряки не только открыли огромный материк, расположенный вокруг Южного полюса, но и провели важнейшие исследования в области океанографии. Эта отрасль науки в то время только зарождалась, ф. ф. Беллинсгаузен впервые правильно объяснил причины, вызывающие морские течения (например, Канарское), происхождение водорослей Саргассова

моря, а также коралловых островов в тропических областях.

Открытия экспедиции оказались крупным достижением русской и мировой географической науки того времени.

Вся дальнейшая жизнь Беллинсгаузена и Лазарева после возвращения из антарктического плавания проходила в непрерывных плаваниях и боевой морской службе. В 1839 г. Беллинсгаузена в чине адмирала назначили главным командиром Кронштадтского порта. Под его руководством Кронштадт превратился в неприступную крепость.

Умер Беллинсгаузен в 1852 г., в возрасте 73 лет.

Михаил Петрович Лазарев много сделал для развития русского морского флота. Уже в чине адмирала, командуя Черноморским флотом, он добился полного перевооружения и перестройки флота. Им было воспитано целое поколение славных русских моряков.

Скончался Михаил Петрович Лазарев в 1851 г.

Тропическая зона занимает обширные пространства в Африке, Южной Азии, Северной Австралии, в Центральной и Южной Америке. Под саваннами и зимнезелеными лесами формируются красно-бурые и черные почвы.

Под влажными тропическими лесами и отчасти под лесами лаврового типа — красноземы, желтоземы и латеритные почвы. (Название «латеритный» происходит от латинского слова «латер» — кирпич.)

Красно-бурые и черные почвы саванн занимают обширные площади в Африке.» Есть они в Индокитае, Индии и в Южной Америке. Эти почвы покрыты тропической травянистой растительностью и редкими деревьями.

Черные почвы саванн западного и центрального Индостана известны под местным названием р е г у р, или черных хлопковых почв.

Подобно чернозему, они имеют темноокрашенный перегнойный слой. Во влажном состоянии они очень вязкие. На этих почвах очень высокие урожаи дает хлопчатник и другие технические культуры. В сухое время на черных хлопковых почвах образуются большие трещины.

Красноземы и латеритные почвы распространены в экваториальной Африке (бассейн р. Конго), в Юж-ной Америке(бассейн р. Амазонки) и в юго-восточной Азии. Они часто имеют большую мощность, иногда достигая десятков метров. Латеритные почвы пронизаны крупными пустотами — порами, по которым легко проникают воздух и вода.

Окраска красноземов и латеритов красная, розовая и пятнистая.

В красный цвет почву окрашивают окислы железа, а в белый и желтоватый — окислы алюминия.

В латерите нередко скапливается так много соединений железа и алюминия, что в некоторых местах эта почва используется как руда для выплавки металлов.

На латеритах растут густые первобытные вечнозеленые тропические леса. Хотя в них образуется большое количество отмирающих органических остатков, но разлагаются эти остатки очень быстро; перегной не успевает накапливаться и вымывается из почвы сильными тропическими ливнями. Поэтому красноземы и латеритные почвы бедны питательными веществами, и под посевы надо вносить удобрения.

Сеют на этих почвах главным образом рис, а между полями сажают кокосовые пальмы, каучуковые, кофейные и хинные деревья и другие тропические культуры.

Летом 1738 г. новые суда — дубель-шлюпка «Надежда» и бригантин «Михаил» — вместе с старым ботом «Св. Гавриил» вышли в плавание к Японии под общей командой Шпан-берга. Им пришлось идти в тумане мимо Курильских о-вов и бороться со штормами. Шпанберг смог на этот раз дойти только до одного из Курильских о-вов — Урупа — и пошел обратно, чтобы перезимовать на Камчатке.

В мае 1739 г, корабли снова пошли к Японии. 1 На этот раз дули попутные ветры. 16 июня впереди показался берег японского острова Хондо. С палубы были видны высокие деревья, селения и городки, а у берегов — лодки с синими, белыми и полосатыми парусами.

Шпанберг дошел до 38°15′ с. ш. и остановился в заливе, около которого раскинулся японский городок. К судну стали подплывать японцы.

Они были очень вежливы, привозили рис, овощи, рыбу и шелковые ткани, охотно брали в обмен бисер и сукно, имевшиеся на русском судне.

На другой день явились четыре японских чиновника.

Они низко поклонились русским морякам, осмотрели судно, приняли угощение, но завязать переговоры не удалось, потому что переводчики, которых взял с собой Шпанберг, знали только язык курильских жителей, непонятный японцам.

Между тем капитан заметил, что вокруг судна собираются большие японские лодки, на которых он насчитал в общем около 900 мужчин.

Шпанберг решил, что японцы скрывают за своей учтивостью намерение напасть на русских, и он поспешил уйти. На обратном пути Шпанберг осмотрел несколько южных Курильских островов и дал им названия.

Другое судно, шедшее под командой лейтенанта Вальтона, потерявшее суда Шпанберга на пути к Японии, тоже дошло до ее берегов. Моряки побывали в одном японском доме и, хотя их приняли гостеприимно, недолго пробыли у берега, опасаясь, как бы японцы не напали на них внезапно.

В 1742 г. Шпанберг еще раз дошел до Японии, но ему снова не удалось начать торговые переговоры.

Тем не менее эти плавания дали немало новых сведений.

Было выяснено расстояние от Охот-ска и Камчатки до Японии и доказано, что русские корабли могут доходить до ее берегов. Шпанберг нанес на карту Курильские о-ва. Правда, эта карта Мартина Шпанберга оказалась во многом неправильной, но на ней все же были показаны главные южные Курильские острова.

Первая и Вторая Камчатские экспедиции совершались в тяжелых условиях и потребовали больших жертв. Однако, несмотря на все трудности, во время первой экспедиции подтвердилось существование пролива между Азией и Америкой и были нанесены на карту неизвестные раньше очертания большей части берегов Чукотского п-ва. Во время второй экспедиции Беринг и Чириков дошли прежде других европейцев до северо-западного побережья Америки. Они открыли несколько Алеутских о-вов и Командорские о-ва, богатые котиками, морскими бобрами, тюленями и другими зверями. Удалось лучше узнать далекие берега Тихого океана и, в частности, хорошо изучить Камчатку.

Беринг и Чириков проложили путь русским мореходам, которые, начав ходить в Тихий океан на промысел морского зверя, постепенно открыли всю гряду Алеутских островов и основали русские поселения на полуострове Аляске.

Капитан Чириков, потеряв из виду судно Беринга, ждал встречи с ним три дня, а потом пошел к Америке. В ночь с 15 на 16 июля оряки увидели гористый берег и повели судно вдоль него, выбирая место, где было бы удобно стать на якорь. На другой день в виду появился большой поросший лесом остров, в берега которого, казалось, вдавался залив.

Чириков послал на разведку в большой лодке молодого корабельного мастера Дементьева и с ним десять человек.

Дементьев должен был, высадившись, пустить ракету и разложить большой костер. Но сигналы не были даны.

На седьмой день на поиски Дементьева послали в маленькой шлюпке боцмана Савельева, плотника, конопатчика и одного матроса. Они тоже не возвратились.

Чириков решил, что посланные им люди захвачены и, вероятно, убиты индейцами.

Подойти близко к земле судно не могло. На корабле же не осталось ни одной лодки, нельзя было даже достать свежей пресной воды. Пришлось немедленно возвращаться на Камчатку.

На обратном пути, у Алеутских о-вов, алеуты подплыли близко к судну на байдарках, но получить от них воду не удалось.

Команда очень страдала от жажды. Началась цинга. Чириков тяжело захворал. Но, даже лежа в постели, он давал указания штурману Елагину, которому пришлось вести корабль.

10 октября «Св.

Павел» вошел в Петропавловскую гавань.

Больного капитана на руках перенесли в теплый дом, где он долго пролежал в постели, прежде чем стал выздоравливать.

В мае 1742 г.

Чириков, еще не совсем оправившийся от болезни, снова вышел в море для продолжения своих исследований. Он дошел до самого западного из Алеутских о-вов — Атту, а потом подошел к о-ву Беринга.

Но болезнь вспыхнула сновой силой. И Чириков был вынужден вернуться на Камчатку. Он не увидел команды Беринга, строившей тем временем новое судно на острове. В конце лета 1742 г. Чириков привел свое судно в Охотск и выехал в Якутск.

Капитан Чириков смог вернуться в Петербург лишь весной 1746 г. Здоровье его было подорвано, и спустя два года он умер.