Их два вида — белый (Ctenopharyngodon idella) и черный (Mylopharyngodon piceus): первый питается водными и затопленными наземными растениями, второй — исключительно ракушками. Красивы и стройны. Очень осторожны. Средние размеры — 60-70 сантиметров при весе 5-6 килограммов. Известны экземпляры в 20-30 килограммов. Теплолюбивы.

Как активную растительноядную рыбу белого амура широко расселили в европейской части нашей страны. Средней Азии, Казахстане и за рубежом, где она спасает искусственные водоемы от зарастания.

Гуляют по широким амурским просторам красивые а сильные рыбы амуры. Белый и черный. Внешне они очень схожи, но первый как бы облачен в крупночешуйную кольчугу из надраенного до ослепительного блеска благородного металла, а у второго она будто мореная, старинно-темная, почти черная.

Есть у белого амура много общего с белым толстолобом: оба «южане», оба крупны и красивы, оба широколобы и сообразительны, оба чутки к спаду уровня воды и осторожны, оба признают лишь растительную пищу, и, наконец, оба удивительные мастера рыбьих плясок.

…В детстве мне приходилось бывать на рыбачьих тонях. И какую только рыбу не выцеживали тогда из Амура на моих глазах, и в каких баснословных количествах! Не часто в неводах оказывался амур: обычно он уходит из западни, легко перепрыгивая через дорожки поплавков. Взметнется ракетой, сверкнет светло-золотистой чешуей и, описав плавную дугу до 5-6 метров, уйдет в свою стихию без брызг и всплесков. Но грандиозные пляски амуров мне все же видеть довелось, и помнятся они в таких свежих красках и звуках, словно только что были.

…На июньском подъеме воды зашло как-то в одно из просторных приамурских озер множество всякой рыбы, в том числе и наших белых амуров. То лето было полноводным, рыбы на широких разливах и в озерах плодились, росли, беззаботно нагуливались, готовясь к суровой зиме. В середине августа уровень воды стабилизировался, а через несколько дней стал падать. Крупная рыба эшелонами двинулась в протоку, ведущую в недалекий Амур, но оказалась та дорога наглухо перекрытой от берега до берега заездком, хитроумно сработанным рыбаками из бревен, кольев, досок, плетня и сетей таким образом, чтоб в, его щели уходила с водой только рыбья мелюзга и молодь.

И началась для рыб в отрезанном от Амура озере беда. Карась, чебак, коньки, косатки, пескари и прочая некрупная разнорыбица, посуетившись у загороди, нашла в ней хотя и просторные, но подозрительные дыры. Собирались у них, стояли, толкались. А вода уходила все быстрее и быстрее. И пошла в те дыры обеспокоенная разнорыбица. И попала в вентеря…

Крупные, умудренные опытом рыбы осторожно плавали под забором в поисках возможности уйти на свободу. Осторожно рыли было ил да песок, но то колья оказывались убитыми слишком глубоко, то обнаруживалась вдоль загородки уложенная прочная сетка. А надежность заслона каждый день проверял водолаз. Медленно ходил он вдоль барьера в своем тяжелом скафандре, с бульканьем испуская густые клубы пузырей и взмучивая воду, и после него даже маленькие лазейки для прорыва осажденных на волю исчезали.

Сазаны, щуки, верхогляды, змееголовы, по своей вечной подозрительности и осторожности чуя неладное, в вентеря не шли. Но они искали в заборе низкие места и решили преодолеть их прыжками. И прыгали один за другим. Но не свободу обретали, а плен в натянутых по ту сторону преграды сетях.

Совсем не так вели себя белые амуры и толстолобы. Обнаружив глухую забойку в горле протоки, они благоразумно отходили и уплывали в неглубокую яму неподалеку. Табунились. От беспокойства не ели. В самом низком месте ямы, близко подступавшем к берегу, обособился большой косяк амуров, а подальше к разливам выстроились толстолобы.

…Охватили ту яму рыбаки неводищем вскоре после рассвета. Было тихо, огромной зеркальной чашей сияло озеро в зеленовато-буром окружении уже высвободившихся из воды, но еще не обсохших берегов, вскрикивали речные чайки, крачки и кулики, чертили небо поднявшиеся на крыло утиные выводки. На высокой лесистой релке басовито рявкали косули. Озерная гладь жила возникающими и расплывающимися кругами, всплесками. И в этот мир и покой природы грубо вторгались громкие озабоченные людские голоса, скрип весел, плеск раздвигаемой тяжелыми лодками воды. И чем ближе подходила просторная дуга неводных поплавков к брегу, тем больше становилось галдежа, а отсеченная от озера неводом води бело вскипала.

Беспокойно запрыгали щуки и верхогляды, тяжело взметывались сазаны и черные амуры, неумело заплюхали и заворочались сомы. Испуганно метались стаи карасей и лещей, малолетних толстолобиков и сазанчиков, бестолково выскакивали чебаки, красноперы, коньки… С шумом оголился до «пояса» громадный желтощек, осветил всю эту сутолоку блеском своих широченных боков и погрузился в воду, оставив о себе короткой памятью крутую волну.

Белый амур (Ctenopharyngodon idella)

Особняком держались толстолобы. Они, первыми почуяв беду, в поисках спасения обежали грозно надвигавшуюся крепкую сетяную стену, отошли от нее, постояли и, словно сговорившись, дружно ринулись на прорыв блокады. Стаями ринулись, стаями высоко взметывались над водою, неловко плюхаясь в нее хвостом. Но прыгали беспорядочно, даже бестолково, и потому немногие обретали временную свободу. В тесную мотню невода попадало их больше… А мотня та, быстро заполнившаяся всякой рыбой, уже тяжело волочилась по дну за крыльями невода, обозначая себя в озерном серебре темной рябью.

«Навалились!.. Прижимай подбору!.. Поднимай поплавки выше!.. Выше! — хрипел бригадир. — Вишь — сазан запрыгал, толпыга, счас амур пойдет!.. Сходитесь, не ели, что ли!..» И пошел амур. Пошел стеной, отчаянно и дружно. И потому помнится та картина без увядания.

Большие рыбы в крупной блестящей чешуе одна за другой легко выбрасывали свои удлиненно вальковатые увесистые тела на метр-полтора над неводными поплавками и уходили в свой мир, освобожденный от неводного плена, но… запертый глухим забором забойки.

Рыбаки, для которых амур намного желаннее иной рыбы, засуетились, стали торопливо поднимать поплавочную подбору невода руками, веслами и шестами. Некоторые рыбы пружинисто ударялись об нее, другие преодолевали… Один, от многих прожитых лет побронзовевший, поболее чем метровый великан угодил самому крикливому рыбаку в голову, и тот оглушенно рухнул в воду, выпуская пузыри. Думалось тогда мне, что рыбий патриарх того рыбака специально выделил. Люди зашумели пуще, засуетились больше, но обронили в суетливой панике поплавки. А амуры все прыгали и сверкали, и не было конца моему удивлению: сколько же их здесь скопилось! Как будто дружно и решительно ринулась в атаку на вражеские стены целая армия, и так много взлетало над водой отчаянных рыбин, и так густо напитался воздух брызгами, что заиграли в ней радуги, птицы испуганно шарахнулись к дальним беретам, а за плеском воды и человеческими криками уже ничего не было слышно…

И вдруг все странно стихло — молчало озеро, молчала люди, даже невод на берег не вытягивали. Но все еще слышал я и видел, как кипело амурами озеро, как сверкал ими радужный воздух и как все это слилось в ни на что не похожую пляску. Сейчас все то давнее тоже слышу, а вижу — душой и сердцем.

Вот портрет белого амура, как говорится, в полный рост. Голова лобастая, серьезная, даже вроде бы угрюмая, с надменно сжатыми, как у важного сановника, губами. Но туловище как у хорошо тренированного атлета — великолепно сбитое, плотное и вместе с тем изящное. Спина зеленовато- или желтовато-серая, бока темно-золотистые, брюхо и глаза цвета полуденного солнца. По краю каждой броневой чешуи — она у разновозрастных особей размером от копейки до полтинника — темная полоска. А радужина глаз золотистая.

Эта рыба растительноядна, причем ее основной корм — трава. Всякая, даже такая относительно грубая, как хвощи, камыш, тростник, рогоз, вейник. В прудовых условиях этот травоед с удовольствием расправляется с сеном, овощами, отрубями, жмыхом, зерном. Ест также мелкую рыбешку, червей, насекомых или измельченное мясо.

У него мощные, сильно зазубренные глоточные зубы, через которые грубая пища попадает в длинный пищеварительный тракт мелко перетертой. А ест много, кормится подолгу и потому быстро растет. Почти всегда жирен! Чем теплее вода и больше кормов, тем быстрее нагуливает тело. В Амуре он способен, достичь двухпудового веса, а в более теплых китайских реках известны и полуцентнеровые гиганты. Пятилетние на участке Амура от устья Сунгари до озера Болонь, где этой рыбы больше всего, подрастают до 50-сантиметровой длины и 2-килограммового веса, в Сырдарье же, где ее акклиматизировали, амуры к этому возрасту становятся в полтора раза длиннее и в 3-4 — тяжелее. А вот в водоемах жаркой Кубы растет наш герой просто стремительно: в прудах 3-килограммового веса достигает уже на третьем году жизни, а в теплых водохранилищах при электростанциях он я двухгодовалым уже тянет 10 килограммов.

Как выяснили хабаровские ихтиологи Э. И. Горбач и М. Л. Крыхтин, амур в нашей реке созревает и становится взрослым в основном в 8-9, не то в 10 лет, в среднеазиатских же водоемах — в 3-5, а на Кубе — даже в 2 года. Но тут нужно учитывать, что амур обитает на юге Дальнего Востока на пределе видового ареала, активен он здесь всего-то четыре месяца, а две трети года терпеливо переживает суровые холода, в том числе 4-5 месяцев подо льдом в глубоких ямах, зачастую при кислородном голодании. В Сырдарье, а особенно на Кубе, этим рыбам рай круглый год. Легче живется амурам, акклиматизированным и на Украине, в Поволжье, Предкавказье…

Но давайте все же уточним размеры нашего амурского амура. До пяти лет он подрастает в среднем по дециметру за год, потом же темпы роета уменьшаются вдвое. Зато вес после пяти лет увеличивается быстрее округленно по килограмму за сезон. 10-летние имеют 67-75 сантиметров от кончика рыла до начала хвостового плавника, при весе 6-7 килограммов. Тем метровым 12-14 килограммовым, которых мне посчастливилось держать в руках, оказывалось по 15-16 лет. А живет амур до 22-24 лет, возможно, и больше. Точнее — способен жить.

Эта рыба естественно немногочисленна, во всяком случае в Амуре. Будем судить по, промысловым уловам: начиная с 40-х годов, более полутора тысяч центнеров ее здесь не брали, в то время как уловы сазана были в 10-15 раз больше. В давние 30-40-е годы, когда рыбаки гослова вылавливали до миллиона сазанов в год, амуров в сетях и неводах оказывалось лишь 50-60 тысяч штук, Иными словами — один амур на 20 сазанов.

И навсегда переселяться в море лососям также невыгодно. Они ведь выметывают не так уж много икринок, и многочисленные морские хищники быстро их уничтожат. О том, как и когда возникли миграции лососей, существуют только гипотезы.

Вот одна из них. Давным-давно, в период оледенения, лососи постоянно жили в океане. Икру они охраняли. Это вынуждало лососей долго голодать. И вот несколько рыб случайно выметали икру в устье реки. Вода здесь почти не соленая, а, как известно, многие морские хищники недолюбливают пресную воду. Лососи «выгадали»: икру стало легче охранять, и потомство этих лососей вновь отложило икру в опресненной части моря. Так постепенно лососи освоились в пресной воде. Они поднимались все выше и выше по реке. И чем дальше, тем лучше оказывались условия: меньше врагов, чище вода, больше удобных для нереста каменистых мест. Здесь можно было уже закапывать икру в песок и гальку и почти не сторожить ее.

Часть лососей заходит в реку в начале зимы, а икру мечут только следующей осенью, то есть проводят в пресной воде чуть ли не целый год. Все это время они ничего не едят!

Закономерен вопрос: почему лососи так поступают?

Одни специалисты полагают, что для созревания икры лососи должны перезимовать в холодной речной воде, так же как зерна озимых сортов хлеба должны пролежать зиму в земле. Таких лососей, по аналогии со злаками, называют «озимыми».

Другие ученые не признают этой точки зрения. По их мнению, холод никак не может способствовать развитию икринок, скорее, он будет задерживать его.

Они объясняют зимовку лососей в реке так: когда-то в доисторические времена лососи были слабее и не могли за несколько месяцев добраться до верховьев реки. Поневоле они зимовали в реке. И сейчас часть лососей инстинктивно продолжает поступать так же, как поступали их предки.

В защиту своей теории эти ученые приводят пример из жизни птиц. Известно, что утки, гуси, лебеди летят к местам зимовок не по прямой линии, а зигзагообразно. Такое удлинение пути казалось неоправданным. Но ученые установили, что водоплавающие птицы летят вдоль береговой линии когда-то существовавших морей. Это в свое время давало им большие преимущества, и птицы продолжают поступать, как их предки.

Кто прав, пока еще сказать трудно: для этого нет достаточных данных. Отсутствует единое мнение и о том, как лососи находят дорогу к родным местам. Жители побережий дальневосточных рек утверждают, что в каждой стае есть вожак. Он-то и приводит косяк к нерестилищу — точно так же, как старые глухари-токовики показывают молодым место тока.

Есть и другие точки зрения. По мнению одних, лососи имеют особое наследственное чутье, которым и руководствуются при возвращении домой. По мнению других, они обладают феноменально развитыми органами чувств.

И, наконец, третьи считают, что, находясь в океане и достигнув определенной упитанности, определенной степени развития икры и молок, лососи начинают искать пресную воду и подходят к берегам. Двигаясь вдоль берега, они проходят мимо одной, другой реки и сворачивают только в ту, где возникают знакомые с «детства» запахи или проявляются иные особенности воды родной реки.

В длительное путешествие по рекам отправляется и каспийская рыба белорыбица. Белорыбица — крупная рыба, бывает, что и на пудовом безмене ее не взвесишь. Славится она своим балыком и тешкой, из них приготавливают вкуснейшие копченые изделия.

Постоянно белорыбица живет в средней части Каспия. Когда приближается время откладывать икру, она входит в Волгу. Путешествие обычно начинается осенью и лишь изредка — весной. Шесть-семь месяцев идет белорыбица вверх по течению и совсем ничего не ест. Вот уже остались позади Астрахань, Жигули, Горький, а она все плывет и плывет… И где-то в притоках Камы и Уфы на каменистых перекатах откладывает икру.

Отдав дань заботе о потомстве, обессиленная, худая, возвращается она в Каспий. Конечно, не всем удается вернуться: шутка ли — пропутешествовать на голодный желудок 7000 километров! С постройкой плотин все изменилось, но об этом речь впереди.

Такие же странствования по сибирским рекам совершает и ближайшая родственница белорыбицы, но ещё более крупная рыба — нельма.

Во всем мире знают русскую осетровую икру, но не каждый знает, что осетры тоже путешественники. Из Каспия они плывут в реки Волгу, Урал, Сефид-Руд, Куру.

Проследим их путешествие по реке Урал. В марте осетры входят в реку. Не торопясь, плывут они вверх; где закусят зазевавшейся рыбешкой, где отдохнут в заводи. К осени осетры добираются до города Уральска и залегают в омутах на зимовку. Когда-то в отдельных ямах их скапливалось столько, что казаки баграми сотнями вытаскивали осетров на лед. Сейчас такая ловля запрещена.

При первых признаках весны осетры просыпаются и в апреле добираются до нерестилищ. Отложив икру, они пускаются в обратный 600-километровый путь.

Бывает, что осетры совершают и большие путешествия. Например, в Америке осетр от острова Адак до штата Айдахо проплыл 4300 километров.

До сих пор мы говорили о рыбах, которые для нереста поднимаются в реки, но есть ведь и такие, которые из рек уходя метать икру в моря.

Путь в 6000 километров совершает угорь, обитающий в реках и озерах Европы, прежде чем он попадает к местам нереста. Подробности жизни этой рыбы узнали сравнительно недавно.

В древности считали, что угри появляются «сами по себе». Так, например, Аристотель писал, что угри зарождаются из дождевых червей, а черви — самопроизвольно из ила.

По мнению другого ученого древности — Плиния, угри заводятся от слизи угрей, смешанной с илом.

Позднее стали считать, что угри рождаются от живородящей рыбки бельдюги, которую немцы и до сих пор называют угревой матерью.

Лишь в конце XVIII века итальянский ученый Модини нашел у угря зачатки икры. Однако биология угря по-прежнему оставалась загадкой для ученых. Кроме того, что угри выводятся из икры, было известно, что, достигнув определенного возраста, они уходят в океан и не возвращаются.

Решение загадки пришло неожиданно. В 1897 году итальянскому ученому Б. Грасси удалось вырастить в аквариуме из прозрачной рыбки лептоцефала (которую ранее относили к особому отряду) маленьких стекловидных угорьков.

Оставалось выяснить, откуда попадают лептоцефалы к берегам Европы. Этим вопросом занялся датский ихтиолог И. Шмидт. Прежде всего, предстояло найти место, где встречаются самые маленькие личинки. С 1904 по 1913 год под руководством И. Шмидта было организовано несколько экспедиций. В результате удалось установить, что лептоцефалы появляются из юго-западного угла Атлантического океана.

Но вскоре началась мировая война, и работы пришлось прекратить. Возобновились они только в 1920 году. В 1924 году экспедиция И. Шмидта на шхуне «Дана» установила, что самые маленькие личинки, длиной около 7 миллиметров, встречаются только в одном районе Атлантического океана — между Бермудскими и Багамскими островами, в Саргассовом море.

Эта группа пресноводных рыб обитает в широком ареале — Центральная и Южная Америка, Африка, Средний Восток, Индия. У аквариумистов котируются виды из Африки и Америки. Африканские цихлиды сравнительно небольшие и происходят из различных сред обитания. Западно-африканские виды обычно живут в кислых водах, где масса растительности. У восточно-африканских большинство видов из озера Малави, чудесный диапазон цветов, многие в этом соперничают с морскими видами.

Изменяющиеся условия озер — причины огромного разнообразия видов, большинство из которых малы и сильно привязаны к территории. Они требуют жесткой щелочной воды с добавками соли. Из американских цихлидовых (также многочисленны и разнообразны) только меньшие виды, известные как карликовые цихлиды, вероятно, можно содержать в аквариуме. Они пригодны для общественных аквариумов, но становятся агрессивными к другим рыбам при размножении.

Акара

По физическим характеристикам цихлидовые подобны своему родственнику обычному окуню, особенно выделяется большой игольчатый плавник. Форма тела может изменяться от обтекаемой и продолговатой до скругленной и сплющенной. У всех видов удлиненный спинной плавник. Это хищные рыбы с сильными зубами, поэтому их лучше содержать в отдельных аквариумах. Некоторые живут стаями, в преднерестовом состоянии охраняют свою территорию, отгоняя других рыб. Многие цихлиды копают грунт, выдергивают растения, поэтому аквариум лучше декорировать камнями.

Если помещают в аквариум молодь цихлид, они не будут агрессивны друг к другу, но взрослые будут яростно сражаться. В таких случаях помогает разделение аквариума стеклом, пока рыбы не привыкнут друг к другу. Взрослых можно довести до преднерестового состояния, подавая им много живой пищи и поддерживая температуру сосуда немного выше нормальной. Их можно поощрить набором камней, перевернутых цветочных горшков или плавающего дерева. Многие в естественных условиях размножаются в пещерах, и если в аквариуме найдется подобное укромное место, оно будет обязательно использовано.

Если условия подходящие, пара взрослых выберет место для гнездования и тщательно очистит его от мусора. Прилипшие яйца цихлиды охраняют, пока не вылупятся мальки, да ипотом заботливо следят, особенно когда они принимают свою первую пищу. Пока взрослых не тревожат, они будут ухаживать за молодью, но может возникнуть необходимость отсадить мальков в отдельный аквариум, чтобы их не съели родители. Меню мальков состоит из живой пищи (креветки, дафнии). Взрослые особи весьма прожорливы, принимая не только живую пищу, включая земляных червей, но также и сухой корм.

О том, что рыбы реагируют на звуки, известно давно. При ударе грома, выстреле, резком свистке парохода рыбешки выпрыгивают из воды и веером рассыпаются во все стороны. Стук по днищу или борту лодки, плеск весел тоже пугает рыбу, и она сразу же отходит в сторону. Особенно пугается шума амурская рыба толстолобик. Чуть ударишь веслом по воде — и находящиеся вблизи рыбы, как по команде, выпрыгивают из воды.

Но бывает и наоборот: шум или звук не пугает, а привлекает рыбу. Рыболовы умело используют и любознательность, и пугливость рыб. Опытные удильщики, например, успешно ловят сомов «квочением», — то есть приманивают рыбу, ударяя по воде особой колотушкой, «квоком». Почему удары колотушки привлекают сомов, пока не установлено. Одни полагают, что сом принимает эти звуки за кваканье лягушки, другие считают, что удары «квока» похожи на призывные звуки сомих, а третьи думают, что бульканье, производимое «квоком», напоминает сому всплеск рыбы, которой он всегда готов поживиться. Какое объяснение наиболее правильно, сказать трудно, но, так или иначе, сом подходит на удары колотушки.

Во время нереста браконьеры не гнушаются ловить налима на звучащую снасть. Они привязывают к лесе несколько больших крючков и металлических колец или бубенчиков. При подергивании лесы они позвякивают и привлекают рыб, которые напарываются на крючки.

Не безучастны к звукам и некоторые виды акул. Рыбаки Индонезии и Сенегала ухитряются приманивать их с помощью трещоток, изготовленных из скорлупы кокосовых орехов.

Но чаще рыбаки используют звук или шум для того, чтобы пугать рыбу. Поставят, например, ряжевые сети и ударами шестов по воде загоняют в них рыбу. При ловле неводом частенько пользуются звонком. Опустят его в воду между крыльями снасти, и рыба, захваченная неводом, испугавшись непонятных звуков, забивается глубоко в мотню.

На Черном море шум помогает рыбакам при ловле кефали. Перескажем, как описывает А. Куприн эту своеобразную ловлю.

Осенью, темной безлунной ночью, тихо движутся рыбачьи баркасы. На носу переднего стоит старший рыбак. Постукивая каблуком по днищу, он зорко вглядывается в воду. Если поблизости находится кефаль, она в испуге выпрыгивает из воды, выдавая себя всплесками.

Если рыбы много, на воду из каждого баркаса выкладывают так называемые рогожи — особые длинные циновки с загнутыми вверх краями. Рогожи связывают одну с другой так, что они образуют непрерывную длинную ленту. Четыре баркаса тянут ее вплотную к косяку, а два сводят вместе концы, получается кольцо; затем два других баркаса входят в середину кольца и начинают «ворочать», то есть с силой бить веслами по воде, чтобы напугать кефаль. Рыба бросается из стороны в сторону, но не осмеливается проскочить сквозь тень от рогож, считая ее препятствием. Пытаясь перепрыгнуть через это «препятствие», кефаль попадает на рогожи и засыпает.

Рыбы и сами могут издавать звуки. Издают их они не только случайно, но и «сознательно».

Щука, жерех, гоняясь за рыбешкой, часто выскакивают из воды с громким плеском. Характерно «чавкает» окунь, захватывая ртом воздух в погоне за мальками. В тихую погоду слышно, как чмокают лещ, плотва, сазан, объедая водоросли. Шумно «играют» лососи, осетровые рыбы.

С оглушительным грохотом выпрыгивают и снова шлепаются в воду луна-рыба, гигантские скаты. Громко бьет по воде хвостом охотящаяся акула-лисица. Далеко слышны прыжки стайных рыб — пеламиды, кефали, скумбрии.

Все эти звуки, образующиеся при движении и питании рыб, ихтиологи называют шумами. Рыбы производят их бессознательно, и они никак не подтверждают наличие у рыб слуха. Иное дело — звуки, которые рыбы издают особыми, приспособленными для этого органами. И делают они это, надо полагать, совсем не зря.

О том, что рыбы не безгласны, знали еще древние греки. Гомер, очевидно, слышал звуки, издаваемые сциенами. Звуки этих рыб отдаленно напоминают пение. О них-то и вспомнил поэт, когда писал о сиренах, пытавшихся пением заманить к себе Одиссея.

Рыбаки Малаккского полуострова часто перед заметом сетей спускают под воду опытного рыбака с тонким слухом. Он прислушивается к «голосам» рыб и по ним определяет, есть ли смысл начинать лов.

Особенно много «рыбьих слов» узнали ученые за последнее десятилетие. В этом им помогли «водяные уши» — чувствительный прибор гидрофон, хорошо улавливающий звуки в воде. С помощью гидрофона голоса рыб удалось не только прослушать, но и записать на пленку.

Выяснилось, что «пение» сциен далеко разносится из подводных глубин.

«Разговорчивы» не только сциены, но и все их родственники — горбылевые рыбы. Они ворчат, вздыхают, скрипят, каркают.

Есть рыбы, «бьющие в барабан». Их так и называют — рыбы-барабанщики. Разноголосый хор барабанщиков можно регулярно слушать летними и осенними вечерами в различных районах Черного моря.

А у берегов Китая обитает замечательная камбала — цинонглосус. Она издает звуки, напоминающие звон колокола, игру на арфе, низкие тона органа.

Очень «болтливы» морские петухи. Они могут свистеть, лаять, гудеть, кудахтать. «Разговор» черноморских петухов-тригл можно передать слогами: оо-ао-хрр-ао.

Как видим, поговорка «нем, как рыба» не соответствует действительности: «говорящих» рыб не так уж мало, да и словарь их довольно разнообразен. Некоторые виды морских коньков и морских игл щелкают. Сомы-касатки скрипят. Черноморские зеленушки скрежещут. Жабы и собаки-рыбы хрюкают. Индонезийские терапоны гудят, почти как автомашины. Вполголоса «переговариваются» сельди.

Как же разговаривают рыбы, если у них нет языка? Оказывается, у большинства рыб для этой цели приспособлен плавательный пузырь. Он и создает звуки и усиливает их, как резонатор. А некоторые рыбы издают звуки трением зубов, челюстей, жаберных крышек, позвонков.

Но «болтают» рыбы, разумеется, не для развлечения. Ведь все в природе имеет свои причины. Ученые установили, что звуки, которые издают рыбы, служат разнообразным целям. Одним они помогают ориентироваться и отпугивать врагов; другие используют звук как сигнал тревоги; третьи «разговаривают», ухаживая за самками.

Интересные опыты были проведены во Флориде с бычками-батигобиусами. Эти маленькие рыбки ютятся в расселинах подводных скал, между камнями. Перед нерестом бычок-самец приступает к постройке гнезда. Когда укрытие для икринок готово, он подзывает самку, издавая низкие хрюкающие звуки. С помощью гидрофона ученые попробовали передать в воду записанный на пленку голос самца-батигобиуса. Как только аппарат был пущен, рыбки устремились к гидрофону. Многие залезали прямо на гидрофон — самки шли на призыв самца, а самцы подплывали, чтобы подраться.

Рыбы могут объясняться и без слов. Изучить их немой разговор не так-то просто. Но все же кое-что удалось подсмотреть и понять. Оказывается, уже в «раннем детстве» рыбешки отлично понимают знаки родителей.

Вот плывет стайка маленьких, прелестно окрашенных рыбок хемихромисов. Впереди медленно зигзагами движется один из родителей, а молодежь неотступно следует за ним. Но вожак устал. Как же заставить мальков плыть за новым вожаком? Оказывается, очень просто. Как только впереди плывущая рыбка меняет зигзагообразное движение на прямолинейное, вторая взрослая рыбка становится во главе стаи и продолжает зигзагообразное движение вперед: это сигнал «плыви за мной», и мальки его сразу понимают.

Наступают сумерки. Пора на ночлег. Мать становится у входа в гнездо и подает плавниками особый знак — «спать». Увидев команду, мальки послушно забираются в гнездо.

«Языком жестов» пользуются и другие рыбы. В Центральной Африке обитают тиляпии. Это ценная промысловая рыба. Ее разводили еще в Древнем Египте за две тысячи лет до нашей эры. Сейчас тиляпий завезли во многие страны — во Вьетнам, в СССР и др.

Тиляпия откладывает до 400 икринок и носит их во рту. Мальки первое время тоже находят убежище во рту. На прогулке они снуют вокруг матери. Но как только появляется опасность, мамаша опускает «голову вниз, приподнимает хвост» и начинает пятиться назад. Это значит — «спасайся». И мальки тотчас же устремляются в испытанное укрытие — рот матери.

С некоторыми другими цихлидами — эти рыбки водятся в водоемах Южной Америки, Африки и Азии — проводились интересные опыты. Вдоль стенки аквариума с мальками медленно передвигали картонный кружок, и рыбки следовали за ним. Так медленно обычно плывет родитель, принявший на себя заботу о потомстве. Кружок останавливали, и мальки переставали обращать на него внимание. Если же кружок двигали быстро, рыбки бросались наутек.

Резкие движения — сигнал опасности — не только у цихлид. На берегу реки сидит рыболов и таскает на удочку одного за другим увесистых окуней. Но вот один полосатый красавец сорвался с крючка, и клев сразу же прекратился. «Эх! Увел всю стайку!» — восклицает рыболов. И он не далек от истины. Стремительный бросок наколовшегося окуня мог испугать всю кормившуюся стайку.

Бывает, что между рыбами одного и того же вида возникают недоразумения. Самцы могут не поладить из-за самки, пищи, облюбованного участка, тогда возникают схватки, и побеждает обычно тот, чьи жесты носят наиболее угрожающий характер.

Особенно часто ссоры происходят между самцами колюшек. Стоит появиться на территории, занятой одним самцом, другому, готовому к нересту и ярко окрашенному, как «хозяин» сразу же устремляется на пришельца. Главное, что «действует на нервы» будущего папаши,- это красное брюшко гостя. Если o возмутитель спокойствия, не испугавшись, не покидает поля боя, рыбки начинают угрожать друг другу жестами. Они становятся на голову, показывают бока, топорщат иглы на спине. Время от времени рыбки схватывают со дна травинки, как бы говоря: «Я занят постройкой гнезда, плыви своей дорогой».

И все же иногда дело доходит до драки, — противники начинают наскакивать друг на друга, пытаясь ущипнуть ртом или уколоть иглами. Победителем почти всегда оказывается не сильнейший, а хозяин территории, ведь, как известно, «дома и стены помогают».

Язык жестов понятен и глухому. Но чтобы как-то реагировать на шум и на «слова» других рыб, рыбы должны воспринимать звуки. Но чем и как?

Звук — это колебательное движение частиц воздуха или воды. Высшие позвоночные улавливают их слуховым аппаратом, состоящим обычно из наружного уха, ушного отверстия, улитки, мембраны. У рыб их нет. Поэтому рыб долгое время считали глухими. Убедившись, что рыбы все-таки слышат, ученые решили выяснить, чем же они слышат. Оказалось, рыбы могут воспринимать даже такие звуки, которые ухо человека не улавливает. Человек слышит звуки с частотой колебания от 16 до 13000 в секунду. А рыбы улавливают колебания воды с частотами от 5 до 13000 в секунду.

Многочисленными опытами, поставленными в аквариумах, и внимательным наблюдением за рыбами в природной обстановке удалось установить, что механические и инфразвуковые колебания с частотами от 5 до 16 в секунду рыбы воспринимают «шестым» органом чувств, о котором подробно будет рассказано в следующей главе. Звуки с частотой колебания от 16 до 13000 в секунду они улавливают нижней частью слухового лабиринта. Он расположен в углублении черепной коробки и соединен со слуховым нервом. В этом же лабиринте имеются и особые слуховые камешки — отолиты. Но направление звука рыбы определяют не слуховым лабиринтом, а кожным чувством. Очень важно было выяснить, какой силы звуки слышат рыбы. Оказалось, что угорь слышит в воде примерно так же, как человек в воздухе. Но рыба, вынутая из воды, глуха, ее органы не воспринимают колебания частиц воздуха.

Какие же звуки рыбы слышат лучше, а какие хуже?

Прежде всего, было установлено, что на звуки, источник которых находится в воздухе, рыбы реагируют значительно слабее, чем на звуки, источник которых располагается непосредственно в воде или на берегу водоема.

Это очень просто проверить. Пригласите товарища и отправьтесь с ним по берегу реки. Как только заметите стайку резвящихся уклеек или степенно плавающих у поверхности воды голавлей, или притаившуюся в зарослях щуку, попросите товарища отойти метров на 40 и громко крикнуть. Рыбы не обратят на его крик никакого внимания и будут плавать как ни в чем не бывало. Почему это происходит? Звуковые волны плохо проникают в воду и почти полностью отражаются от поверхности. А теперь пусть товарищ спустится к реке и на таком же расстоянии от рыб попробует под водой стукнуть камнем о камень. Рыбы немедленно юркнут в глубину и исчезнут из глаз. Объясняется это просто: звук распространяется в воде быстро и без всяких помех.

Или еще пример. Поставьте на столик с аквариумом заведенный будильник. Как только будильник затрещит, рыбки бросятся врассыпную. А теперь попробуйте подвесить будильник на веревочке рядом с аквариумом. Оказывается, рыбки почти не реагируют на звонок подвешенного будильника. Значит, хорошо воспринимая сотрясение столика, которое производит звучащий будильник, рыбки плохо слышат его звучание в воздухе. Ведь звуковая волна с трудом проникает из воздуха в воду, а сотрясение столика сразу же вызывает колебания воды. Их-то и ощущают рыбки.

Итак, как мы убедились, рыбы умеют разговаривать между собой и слышат, что происходит в воде и даже на берегу.

Литература: Сабунаев Виктор Борисович. Занимательная ихтиология, 1967

Песчаная акула (Carcharias taurus). Довольно медлительная прожорливая акула. Держится обычно у дна. Прибрежный вид. Отличительные признаки: пять жаберных щелей перед основаниями грудных плавников, оба спинных плавника примерно одинаковой высоты; первый спинной плавник расположен непосредственно впереди вертикали, проведенной от основания брюшных плавников; отличается песчаная акула также особой формой зубов.

Окраска светлая, сверху серо-бурая, наиболее темная на спине, рыле и верхней стороне грудных плавников, на боках бледнеет и переходит в серовато-белую на брюхе и на нижней стороне плавников. На теле позади грудных плавников округлые или овальные пятна от желтовато-бурого до охристо-желтого цвета. Достигает в длину 3 м.

Песчаная акула (Carcharias taurus)

Живет в Средиземном море, у тропического побережья Западной Африки, возле Канарских островов и островов Зеленого Мыса, Южной Африки в западной части Атлантики, от залива Мэн: Иды и южной Бразилии; у берегов Аргени в индо-пацифической области есть близкие ей формы; родственники песчаной, живущие в водах Ост-Индии, пользуются плохой репутацией, Но это не относится к североамериканскому виду.

Австралийская серая песчаная акула (Carcharias arenarius — похожа на С. Taurus). Говорят, что эта акула проворна и свирепа при нападении. Живет как в прибрежной зоне, так и в открытом море. Отличительными признаками являются размер и расположение спинных плавников, а также строение зубов. Окраска варьирует от светло-серой до светлой грязно-бурой сверху и серовато-белой снизу. Достигает в длину около 3 м. Живёт в водах Австралии.

Акула реки Ганг (Carcharias gangeticus — похожа на С. Taurus). О повадках ее мало что известно. Считается, что эта акула свирепа, часто нападает на купающихся. Окраска сверху серая, внизу — серовато-белая. Достигает в длину 2 м. Встречается от Индийского океана до Японии, поднимается вверх по рекам.

Литература: Bruce W. Halstead. «Dangerous marine animals». Cambridge, Maryland 1959
Перевод с английского канд. биол. наук Е. П. РУТЕНБЕРГА
Ответственный редактор и автор примечаний д-р биол. наук Д. В. НАУМОВ